Останься со мной

В конце седьмого класса Кенни купила им всем троим одинаковые колечки с гравировкой «Лучшая подруга» на внутренней стороне. Это были дешевые пошлые вещицы, от которых у них позже позеленели пальцы, и на тех колечках они поклялись – дали столь же дешевые пошлые обещания, – что всегда будут поддерживать друг друга. Будут помнить про недостатки друг друга и восполнять их. «Один за всех и все за одного».

Самый большой недостаток Кенни – ее неспособность сказать «нет», и Лиз это знала. Все это знали.

И вот за сорок четыре минуты до аварии Лиз думала о том, что Кенни всегда выполняла все ее указания – по крайней мере, пыталась, – и что она, Лиз, ни разу не остерегла ее от ошибок, – наоборот, подталкивала к неправильным поступкам. Лиз вспоминала вечеринки, на которых видела, как Кенни хохочет и напивается в объятиях полузнакомых парней, все те вечеринки, на которых видела, как Кенни уходит с разными парнями в разные спальни. Она ясно помнила те мгновения – а их было множество, – когда Кенни оглядывалась на нее с беспомощным выражением в глазах, а Лиз только смеялась, ласково называла ее шлюшкой и отворачивалась, потому что ей хотелось пить и танцевать, хотелось забыть обо всем на свете.

Глава 35 За пять дней до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине

Однажды она пообещала себе, что больше не будет искусственно вызывать рвоту.

Все началось летом, когда она переходила в седьмой класс. Тогда они с Кенни стояли перед зеркалом, примеряя купальники, и обзывали себя толстухами. Лиз решила, что станет есть меньше, потом еще меньше, а потом и вовсе откажется от еды. Кенни она велела следовать ее примеру, и та пыталась, но у нее плохо получалось. Кенни нравилось быть стройной, но поесть она любила больше. Кенни то голодала, то нет; в периоды голодания украдкой таскала еду и прятала ее в своей комнате. Лиз считала, что, сидя на их «диете», Кенни, возможно, будет есть даже больше, чем обычно, но это не имело значения: Кенни не набрала ни фунта. Везучая.

Лиз, конечно, продержалась ненамного дольше. Она тоже любила поесть. Булимия стала для нее своего рода компромиссом, причем весьма удачным. Ешь сколько хочешь – не потолстеешь. И все шло замечательно, пока весной в седьмом классе она снова не начала играть в футбол, когда выяснилось, что она с трудом может пробежать поле из конца в конец. Все шло замечательно, пока она не начала постоянно испытывать головокружение и мерзнуть, так что зуб на зуб не попадал. А потом ей разом вспомнилось все то, что она узнала на занятиях, посвященных здоровому образу жизни, и она прекратила насиловать свой организм. Почти.

Почти.

В День благодарения, естественно, нельзя не сделать исключение. Столько еды, что устоять невозможно, а пребывать в состоянии раздутости ей невыносимо. На Рождество тоже, и на Пасху. А еще пикники. В остальное время она ела и съеденное удерживала в себе.

И все бы ничего, но в один прекрасный день, опорожнив желудок, она среди комочков непереваренной пищи заметила кровь.

Это были макароны с сыром, вспомнила Лиз. Маленькие кусочки, залитые кровью, как соусом.

Она так перепугалась, что с ней случилась истерика. Сидя у стены, она проплакала целых полчаса, ведь каждый час от голода умирают девятьсот человек, а она тут, пожалуйста, пытается пополнить их ряды.

Когда слезы высохли, Лиз посмотрела на себя в зеркало и поклялась, что больше никогда не будет выташнивать пищу.

Правда, вскоре она пойдет на пляжную вечеринку и будет смотреть на небо с вершины башни желаний. Вскоре они купят бальные платья, сделают прически, придут на танцы, и Кенни сообщит им, что она беременна. Вскоре она будет наблюдать, как Джулия удваивает свой недельный запас пакетиков с порошком. Вскоре Лиз будет целоваться с парнем Кенни, потом придет домой и придумает план.

Вскоре она возненавидит то, что увидит в зеркале, и попытается изменить это единственным известным ей способом: два пальца в рот – и ужин в унитазе.

За пять дней до аварии именно так она и поступила.

Перерыла всю кухню. Устроилась на белом диване перед орущим телевизором, стала жевать чипсы. Выпила почти литр апельсиновой газировки. Достала из буфета ореховый пирог, положила сверху ванильное мороженое и взбитые сливки, а потом, взяв вилку, принялась с жадностью его поедать. Была еще тарелка с ребрышками из ресторана, что находится на этой же улице, и целая миска с остатками равиоли из итальянского кафе, что в центре Меридиана.

Она ела и ела, стараясь удержать пищу в себе.

Сколько еще дерьма можно в себя вместить?

Вопрос был риторический.

Ответ: Больше нисколько.

Лиз отставила в сторону пластиковый контейнер и форму для выпечки пирогов, жестянку из-под взбитых сливок и пустую коробку из-под мороженого, бутылку из-под газировки и пакет из-под чипсов и встала с дивана. Половицы заскрипели под тяжестью ее тела.