Останься со мной

Лиза забирается на диван. Подтягивает колени к груди и утыкается в них подбородком. Я делаю ей капучино и ставлю чашку на стол.

— Я хочу, чтобы ты сказала правду, — начинаю нелегкий разговор первым. — Что бы ты не сказала, ничего уже не изменится. Я не передумаю тебе помогать.

Считаю нужным сказать ей об этом, ведь вполне возможно, что ее нежелание делиться со мной кроется в вероятности отказа ей в помощи. Я думал об этом, пока курил на балконе. По сути, не имеет значения, что она скажет. Я должен ей помочь. После того, как без зазрения совести воспользовался ее щедрым предложением — тем более.

— Я не собиралась врать, — говорит Лиза и берет со стола чашку.

Обнимает ее руками и прикладывает к губам. Бежевая пена покрывает ее губы. Она слизывает ее языком, а затем ловит мой замерший на этой ноте взгляд.

— Без тебя было холодно, — зачем-то говорит она.

Нет, нет и еще раз нет. Вот об этом я должен был подумать, когда вчера лез ей в трусы. Это для меня наш секс — просто секс, а для нее все может быть иначе, тем более, что это был ее первый раз. Об этом я должен был думать в первую очередь. После утомительного и тяжелого развода последнее, что мне сейчас нужно — девушка на десять лет младше. И если с Тагаевым этот вопрос решаем, то как быть с тем, что мы совершенно разные. Я был женат, а у нее до вчерашнего дня никого не было.

— Сколько тебе лет?

Она мнется. Не отвечает так же быстро и уверенно, как в прошлый раз. Значит, соврала.

— Я обещала не врать. Мне девятнадцать.

Твою мать! Хуже того, что я переспал с девушкой на десять лет младше может быть только секс с девятнадцатилетней. Прямо сейчас я понимаю Кирилла Багрова, но даже у них с женой разница меньше.

— Я не хотела, чтобы так вышло. В смысле, не хотела, чтобы ты как-то во всем участвовал. Я должна была сбежать в самый первый день и дальше выпутываться сама.

— Тебя бы нашли.

Лиза молчит, а затем отставляет чашку, поворачивается ко мне и глядя мне в глаза, говорит:

— Я его дочь. Тимур Тагаев — мой отец.

Глава 25

Лиза

Я очень сильно боюсь его реакции, но еще вчера пообещала себе признаться. Врать дальше не было никакого смысла.

— Дочь?

Он хмурится. Собирает брови у переносицы и смотрит на меня так, словно я пришелец.

— О моем существовании мало кто знает, — оправдываюсь. — У меня даже фамилия другая.

Тарас продолжает молчать, а затем и вовсе выходит на балкон. Я слежу за ним, широко распахнув глаза, но не смею ничего говорить. Его шок мне вполне понятен, но я надеялась услышать хоть что-то. Я бы даже выдержала обвинения, но их нет.

Тарас отсутствует около десяти минут, которые тянутся для меня бесконечно долго. Я жду, что он вернется, готовлю внушительную тираду в голове. Хочу объяснить ему все и попросить его не выдавать меня. Если он откажется помогать, а я предполагаю такой вариант развития событий, то пускай хотя бы ничего не говорит отцу.

Когда Тарас возвращается, все заготовленные заранее слова куда-то улетучиваются. Я абсолютно не знаю, что должна сказать. Как оправдать то, что я добровольно толкала его на опасность. Он ведь прекрасно знает, кто мой отец и что он может сделать.

— Как я уже говорил, ничего не изменится. Я продолжу тебе помогать. Но у меня есть просьба. Покажи мне свой паспорт. Я должен убедиться, что тебе есть восемнадцать и ты можешь самостоятельно принимать решения.

— Конечно.

Пока ухожу за паспортом, получаю короткую передышку. Позволяю себе выдохнуть и подумать, что делать дальше. Тарас сказал, что ничего не изменится и он продолжит мне помогать. Я пока не знаю, как благодарить его за это. А еще совершенно не понимаю, как после вчерашнего смотреть ему в глаза.

— Вот, — протягиваю ему свой документ.

У меня дрожат руки, потому как даже имя в паспорте написано не то, которое я ему изначально назвала.

— Изабелла? — Тарас вскидывает одну бровь.

— Я предпочитаю, чтобы меня звали Лизой. Отец запретил менять имя, а Белла мне ужасно не нравится.

— А по-моему, очень необычно. Красиво имя.

— И все же я мечтаю изменить его. Собираюсь заняться этим, как только все уляжется.

Тарас мотает головой и отдает мне паспорт.

— Восемнадцать тебе есть. Одной проблемой меньше, — слетает с его губ вместе с тяжелым выдохом. — Расскажешь, почему от отца сбежала?

— Устала от гиперопеки.

— Взрослой жизни захотела, значит, — кивает. — И как оно?

Его пристальный взгляд проходится по мне сканером. Я не понимаю, что значит его вопрос и относится ли он как-то к вчерашнему вечеру. Для собственной безопасности решаю вообще не думать о случившемся и сделать вид, что ничего такого между нами не произошло.

— Ты ведь понимаешь, что ничего не уляжется? — спрашивает Тарас, не дождавшись моего ответа на предыдущий вопрос. — Отец не перестанет тебя искать и однажды найдет. Ты не пробовала договориться?

— Пробовала, но безрезультатно.