«Ну, Горчаков, давайте ваш доклад».«О Горбунове?» «Да, о Горбунове».«Он выражает беспартийный взглядна вещи, на явления — в основесвоей диалектический; но ряд —но ряд его высказываний вноведля нас». «Они, бесспорно, говорято редкостной насыщенности кровиазотом, разложившим аппаратсамоконтроля». «Сросшиеся брови,ассиметричность подбородка, жирна подбородке. Нос его расцвеченсосудами, раздавшимися вширь…»«Я думаю, разрушенная печень».«Компрессами и путаницей жилассиметричный лоб его увенчан.Лисички — его слабость и кумир.Он так непривлекателен для женщин.«Преувеличен внутренний наш мир,а внешний, соответственно, уменьшен», —вот характерный для него язык.В таких вот выражениях примерныхсвой истинный показывает ликсторонник непартийных, эфемерныхвоззрений…» «В этом чувствуется сдвигналево от открытий достоверныхмарксизма». «Недостаточно улик».«А как насчет явлений атмосферных?»«А он отвык от женщины?» «Отвык.В нем нет телодвижений, характерныхдля этого… ну как его… ах ты!..»«Спокойно, Горчаков!» «…для женолюба».«А как он там… ну, в смысле наготы?..Там органы и прочее?» «Сугубо,сугубо от нужды и до нужды.Простите, что высказываюсь грубо».«Ну что вы! Не хотите ли воды?»«Воды?» «А вы хотели коньяку бы?»«Не признаю я этой ерунды».«Зачем же вы облизывали губы?»«Не знаю… Что-то связано с водой».«Что именно?» «Не помню, извините».«Наверное, стакан перед едой?»«Да нет же, вы мне спутали все нити…Постойте, вижу… человек… худой…вокруг — пустыня… Азия… взгляните:ползут пески татарскою ордой,пылает солнце… как его?.. в зените.Он окружен враждебною средой…И вдруг — колодец…» «Дальше! Не тяните!»«А дальше вновь все пусто и мертво.Колодец… это самое… сокрылся».«Эй, Горчаков! Что с вами?» «Я… того.Я, знаете, того… заговорился.Во всем великолепьи своегоидеализма нынче он раскрылся».«Кто? Горбунов?» «Ну да, я про него.Простите мне, товарищи, что сбился».«Нет-нет, вы продолжайте. Ничего».«Я слишком в Горбунова углубился…Он — беспартийный, вот его беда!И если день особенно морозен,он сильно отклоняется туда…ну, влево, к отопленью…» «Грандиозен!»«А он религиозен?» «О, да-да!Он так религио… религиозен!Я даже опасаюсь иногда:того гляди, что бухнется он оземьи станет Бога требовать сюда».«Он так от беспартийности нервозен».«Он влево уклоняется». «Ха-ха!»«Чему вы усмехаетесь, коллега?»«Тому, что это, в общем, чепуха:от Горчакова батареи слева,от Горбунова, стало быть…» «Ага!Как в шахматах? Король и королева?Напротив!» «Справедливо». «От грехазапишем, так сказать, для подогревадва мнения». «Идея неплоха».«Какая ж это песня без припева?Ну вот и заключение… шнурков!подшить!.. Эй, Гочаков, вы не могли быавтограф свой?» «Я нынче без очков».«Мои не подойдут?» «Да подошли бы.Так: «влево уклоняется»… каков!…«и вправо»… справедливо! Справедливыдва мнения. Мы этих барчуков…Одно из двух: мы выкурим их, либо…»«Спасибо вам, товарищ Горчаков.На Пасху мы вас выпустим». «Спасибо.Да-да. Благодарю. Благодарить…Не сделать ли поклона поясного?…Где Горбунов?! Глаза ему раскрыть!..О, ужас, я же истины — ни слова…Да, собственно, откуда эта прыть?Плевать на параноика лесного!Уток теряет собственную нить,когда под ним беснуется основа.Как странно Горчакову говоритьбезумными словами Горбунова!»