Остался один

...Занятия, тренировки, лекции, консультации. Стремительные, короткие дни, проходящие в треугольнике между космогостиницей в Городе, Управлением космофлота с его тренировочным центром и тем дальним углом Порта, где стоял . На тридцать четвертый день подготовки, вернувшись вечером в свой номер, Андрей понял, что ничего уж сверхсложного в будущей экспедиции нет, и тогда он слегка растерялся: одна из основных заповедей астролетчика гласила, что расслабляться, успокаиваться нельзя никогда, какой бы легкой не казалась задача. Сейчас он ощущал какое-то странное благодушие; впрочем, наверное, он просто устал, и, значит, надо было как следует отдохнуть. Он нажал на столе кнопку и, когда на экране появилось лицо Нины, извинился - встретиться с ней сегодня он не мог. Нина, как он уже знал, умела понимать все.

А на тридцать пятый день стало ясно - сложностей с экспедицией вполне хватает, и, значит, все встало на свои места. Вечером этого дня они с Ниной предприняли путешествие в соседний город, на концерт заезжей знаменитости скрипача Альтафини, а потом долго были в также знаменитом ботаническом саду с прославленной коллекцией растений, собранных на самых разных планетах и сумевших приспособиться к климату Земли.

Еще через два дня, во время очередной тренировки, в рубке управления  Женя Пономарев пережег блок К-201, и, чтобы не выходить из графика, техники и инженеры восстанавливали его всю ночь. А наутро вдруг нагрянул с инспекцией генеральный директор, и вот тогда выяснилось, что к экспедиции еще ничего не готово - по мнению директора, тренировки шли малоинтенсивно, и экипаж, увы, не понимал важности и трудности поставленной задачи. Распекая всех пятерых, а заодно и ведущего очередное занятие знаменитого астрофизика, специалиста по теории звезд, генеральный директор по обыкновению улыбался, и лицо его было благодушным и добрым. Единственным, кто осмелился ему возразить, был тихий и застенчивый Крылов. С высоты своего роста генеральный директор рассмотрел его с большим интересом, шумно вздохнул и вдруг смилостивился: 

Пестрые, шумные, суматошные дни, похожие на калейдоскоп.

Специалисты по сверхдальнему космосу начали интенсифицированные лекции о Теллусе, - вернее, о том, что было известно о нем. Известно было очень мало, в основном на лекциях речь шла о предположениях. Предполагалось, что у звезды как минимум восемь планет. Предполагалось, что по крайней мере две из них были земного типа. Из мощных информационных передач, постоянно поступающих с Теллуса вот уже вторую сотню лет, пока поняли только то, что родина цивилизации - вторая от звезды планета, и то, что цивилизация колонизировала обширный район Вселенной в окрестностях своей звезды, и что ее корабли уже проникали на такие расстояния, какие земным кораблям были совершенно неподвластны. Значит, эффект сверхсубсветовой скорости на Теллусе уже был известен? Над расшифровкой сигналов издавна работала специальная Комиссия, и несколько лекций для экипажа  прочитал ее новый глава, француз Жерар де Брие.

Инженерные службы уже проводили придирчивые экзамены по всему, что касалось устройства и оборудования . И вот уже только две недели остаются до старта, до начала путешествия, в которое экипаж сверхсубсветовика устремится уверенно и дерзко.

А на пятьдесят девятый день, возвращаясь вечером из Порта в космогостиницу и проезжая, как обычно, мимо научного Центра, Андрей почему-то - позже он с удивлением вспоминал это, - подчиняясь какому-то необъяснимому побуждению, остановил машину у обочины и стал пристально рассматривать каменно-стеклянную громаду Института времени.

В склоненных лучах вечернего солнца здание казалось огромным кристаллом, выраставшим в этом лесу долгие тысячелетия, - кристаллом загадочным, завораживающим воображение. И на несколько коротких мгновений Андрей забыл о том, что возле космогостиницы, у фонтана на площади Возвращения, его уже должна ждать светловолосая девушка Нина.

5

Все, что было потом, что началось на следующий день после этого вечера, показалось ему причудливым, невероятным сном. Сном, который никак не мог быть реальной действительностью, потому что события его были невозможными. Сном, который вот-вот должен был кончиться, и после него надо было проснуться - с тем чувством облегчения, с каким всегда просыпаешься после тяжелого, неприятного сна.