Читаем Особый счет полностью

Иноземцев — и наших «союзников», и союзников нашего вероятного врага — волновало все. И то, что большевики сумели в короткое время создать мощные соединения танков, авиации. И то, что московский Генштаб нашел наилучшие формы их применения.

Высоких гостей из Праги, Парижа и Рима все это не столько волновало, сколько тревожило.

Когда наши полководцы в порядке обмена учились в догитлеровском Берлине, Гинденбург назвал Якира «советским Мольтке». Там наши товарищи постигали науку вероятного противника. Сгодится. А Примаков потом выпустил книжку «Тактические задачи немецкой военной академии». (Но как только не стало автора, выпала из обращения и его бесценная книга.)

Я сидел в партере. Покинув ложу, ко мне спешил майор  Легуэст. По-французски порывистый, экспансивный, он бросился меня обнимать. Мы с ним не виделись две недели. С началом маневров он был вызван в Киев, где присоединился к французской военной делегации, возглавляемой заместителем начальника генерального штаба генералом Луазо.

Наш военный атташе во Франции Венцов представил меня генералу Луазо. Познакомил с его спутниками — полковниками генерального штаба Мандросом, Лелонгом, Рамотэ и Симоном.

Генерал Луазо тихим, бесстрастным голосом обратился ко мне по-французски:

— Я давно вас хотел повидать, колонель!

— К вашим услугам, мон женераль!

Офицеры внимательно осматривали меня, мои сапоги, галифе, гимнастерку, орден. Вслушивались в речь, в ответы, в произношение.

— От имени французского генерального штаба благодарю вас за прием и внимание, оказанное нашему майору.

— Я выполнил долг, возложенный на меня наркомом, генерал.

— Прекрасно, колонель! Прекрасно! Наш майор Легуэст восхищен вашим полком.

— Мон женераль! Я рискую кое-что переоценить, по и мне самому нравится мой полк. Впрочем, все наши полки таковы...

Венцов одобрительно усмехнулся.

— О-ля-ля, колонель! Итак — еще раз вам спасибо.

Я козырнул, козырнули и французы.

— Теперь мы ваши союзники. Приезжайте к нам обязательно. Генеральный штаб Франции сделает все, чтобы вам понравились французские танкисты, как нашему майору понравились ваши.

— С удовольствием, мон женераль! — ответил я. — А в остальном — как прикажет нарком.

— Мы будем просить женераля Ворошилова. Не правда ли? — обратился генерал к военному атташе.

— Обязательно!

После разбора в фойе театра меня подозвал к себе начальник разведывательного управления Красной Армии Семен Урицкий. С ним рядом стоял начальник внешних сношений Геккер, в гражданскую войну командарм 13.

— Француз, ваш гость, в восторге, — сказал Урицкий.

— Если вам по душе денежная награда, — добавил Геккер, — это зависит от вас. Скажите — получите сегодня. 

Если вас больше устраивает приказ с благодарностью наркома — ждите. Мы вам его пришлем из Москвы.

— Подожду! — ответил я.

События повернулись по-иному. Во Францию поехать не пришлось. С благословения «женераля» Ворошилова мой путь лежал не на далекий Запад, а на Дальний Восток...

17 сентября 1935 года генерал Луазо заявил корреспонденту «Правды»: «С дружеской откровенностью высшее военное командование Красной Армии показало нам ее жизнь и работу. Подобного мощного, волнующего зрелища я не видел в своей жизни... В этом дружеском отношении я вижу лучшее доказательство искренной симпатии народов Советского Союза к моей стране...»

На широком поле, за городом, собралась вся огромная армия Правобережья, завершившая годовую учебу великолепным заключительным маневром на перенравах через Ирпень.

Был ясный осенний день с ярким солнцем и скудным теплом. Со стороны Святошино дул ленивый западный ветер, гнавший на город тихую песчаную пелену.

Беспрерывно трепетала трава, стряхивая с себя колючий песок. Издали казалось, что это серо-голубые зверьки, встав на задние лапки, совершают на одном месте священный, им одним доступный танец. Дрожали длинные стебли белены, которая была слишком ничтожной, чтобы сойти за дерево, и слишком величественной, чтобы считать ее травой.

Над всем полем высились две трибуны, наспех сколоченные саперами. У их подножий собрался весь цвет армии и весь цвет Киева.

Женщины в ярких нарядах, в красных, синих, белых беретах, в модных шляпках с вуальками и без вуалей, в бостоне, коверкоте, свежие, румяные, подкрашенные, с волосами, завитыми, надушенными и уложенными у лучших киевских мастеров. В руках — яркие букеты цветов.

Киев всегда славился своими женщинами. Эта слава не померкла и по сей день.

Приехал и поднялся на трибуну Коссиор, появились Постышев, Любченко. За ними взобрались на трибуну седоголовый старый большевик Шелехес, важный, как кардинал, галичанин Порайко. Вечно сумрачный Постышев поддался общему настроению: все время улыбался и, играя четками, бросал сиплым, словно простуженным, голосом шутливые реплики.

Было весело. Никто не чувствовал приближения страшной  грозы, унесшей спустя год-полтора почти весь цвет Украины.

Заполнили свою трибуну и иностранцы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Военные мемуары

На ратных дорогах
На ратных дорогах

Без малого три тысячи дней провел Василий Леонтьевич Абрамов на фронтах. Он участвовал в трех войнах — империалистической, гражданской и Великой Отечественной. Его воспоминания — правдивый рассказ о виденном и пережитом. Значительная часть книги посвящена рассказам о малоизвестных событиях 1941–1943 годов. В начале Великой Отечественной войны командир 184-й дивизии В. Л. Абрамов принимал участие в боях за Крым, а потом по горным дорогам пробивался в Севастополь. С интересом читаются рассказы о встречах с фашистскими егерями на Кавказе, в частности о бое за Марухский перевал. Последние главы переносят читателя на Воронежский фронт. Там автор, командир корпуса, участвует в Курской битве. Свои воспоминания он доводит до дней выхода советских войск на правый берег Днепра.

Василий Леонтьевич Абрамов

Биографии и Мемуары / Документальное
Крылатые танки
Крылатые танки

Наши воины горделиво называли самолёт Ил-2 «крылатым танком». Враги, испытывавшие ужас при появлении советских штурмовиков, окрестили их «чёрной смертью». Вот на этих грозных машинах и сражались с немецко-фашистскими захватчиками авиаторы 335-й Витебской орденов Ленина, Красного Знамени и Суворова 2-й степени штурмовой авиационной дивизии. Об их ярких подвигах рассказывает в своих воспоминаниях командир прославленного соединения генерал-лейтенант авиации С. С. Александров. Воскрешая суровые будни минувшей войны, показывая истоки массового героизма лётчиков, воздушных стрелков, инженеров, техников и младших авиаспециалистов, автор всюду на первый план выдвигает патриотизм советских людей, их беззаветную верность Родине, Коммунистической партии. Его книга рассчитана на широкий круг читателей; особый интерес представляет она для молодёжи.// Лит. запись Ю. П. Грачёва.

Сергей Сергеевич Александров

Биографии и Мемуары / Проза / Проза о войне / Военная проза / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии