Читаем «Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник] полностью

Не славянство, а православие и русский народ были важнейшими ориентирами для русских славянофилов. Из этой предпосылки, с одной стороны, вытекало отделение от католических и протестантских западных славян, а с другой, создавалась убежденность в универсальной миссии России, состоящей, по их мнению, в том, чтобы привести человечество к истинной христианской вере и распространить принципы цельности и «соборности».

В центр своих рассуждений славянофилы ставили конфессиональные противоречия между православием и латинским христианством и видели в исторической изоляции России от Западной Европы преимущество, суть которого заключалась в том, что православная Россия, в отличие от латинской Европы, не отступилась от истинной веры. Тем самым они продолжили традицию враждебного отношения к латинянам, берущую начало в домодерной русской духовной истории.

Одновременно в органичном понимании государства славянофилами, в их вере в определенную историческую миссию каждого народа, а также в их критике рационализма и капитализма, несомненно, прослеживается связь с идеями И. Г. Гердера, Ф. В. Й. Шеллинга и с критическим рассмотрением философии Просвещения немецкими романтиками. Именно эти концепции и были перенесены на русскую почву.

Панслависты

Панславизм — течение, которое подчеркивало этническое и языковое родство славянских народов вне конфессиональных границ, — возник в первой половине XIX века среди славян Габсбургской империи. В условиях иностранного господства группы западно-, а позже и южнославянской элиты развивали панславистские представления параллельно с национальными идеологиями в более узком смысле. Не в последнюю очередь это помогало добиться поддержки от России — великой державы. Только после поражения в Крымской войне и в качестве реакции на объединение Германии панславизм нашел значительное число приверженцев в России. У большинства русских публицистов панславизм принял форму едва прикрываемого великорусского национализма, в то время как идея демократической федерации славянских народов ушла на второй план.

Н. Я. Данилевский в работе «Россия и Европа» изобразил международную политику в виде борьбы за существование в духе дарвиновского подхода. Государственное единство славян стало в этом смысле необходимым условием их выживания, поскольку отдельные славянские народы, по мнению Данилевского, сами по себе были слишком слабы, чтобы упрочить свою позицию перед лицом европейских держав. О характерной имперской составляющей русского панславизма свидетельствует тот факт, что Данилевский включил в свой славянский союз румын, венгров и греков, то есть в случае сомнения он считал ключевыми насильственно-военные, а не этноязыковые маркеры.

Сегодняшней известностью Данилевский обязан учению о культурно-исторических типах. Он отверг идею единого человечества как пустую абстракцию и заменил ее представлением о десяти различных, но равноценных культурно-исторических типах, созданных на основе языкового родства. Он категорически отрицал линейное, универсальное понятие прогрессивности эпохи Просвещения и вместо него постулировал существование цикла из рождения, подъема, расцвета, упадка и смерти, которому закономерно следовало развитие отдельных культурно-исторических типов. Европейский культурный тип, по словам Данилевского, уже находится в переходной стадии от расцвета к упадку, но в силу своего агрессивного характера все еще представляет смертельную угрозу для естественного развития славянского культурного типа, чей расцвет еще только впереди. Несмотря на некоторые неразрешенные концептуальные противоречия, благодаря учению Данилевского о культурных типах оправдание русско-славянской самобытности, казалось бы, получило подлинно научное обоснование.

Аграрные социалисты

Общее зерно различных аграрно-социалистических идей, которые народники и близкие им экономисты с середины XIX века до начала 1920 ‐ х годов формулировали как позицию противополож ную марксизму, состояло в том, что его теоретики выступали за немедленный переход к социализму в аграрном секторе. Будучи убеждены, что стадию капитализма можно преодолеть как минимум в сельском хозяйстве, они ставили под вопрос марксистское учение о чередовании прогрессивных общественных формаций.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология