Особый отдел и тринадцатый опыт

– Какая разница, где я находился! Да хоть на айсберге! – Начальник единым махом смёл со стола своё хрупкое сооружение. – Пока я здесь командую, вы должны мне докладывать о любом чрезвычайном происшествии! А задержание вооружённого преступника таковым как раз и является! Понятно?

Опера молчали, сосредоточенно разглядывая прихотливо уложенные паркетные шашечки, и начальник, выдержав паузу, уже несколько иным тоном продолжил:

– Почему не предприняли мер к немедленному установлению личности задержанного? Бросили в кутузку, и всё на этом… Инструкцию забыли?

– Хотели утром заняться… Пускай, думали, в камере посидит… Как-никак, а взят с оружием, без документов.

– В том-то и соль! Сейчас преступники без документов не ходят. Только спроси – любую индульгенцию тебе предъявят, вплоть до депутатского мандата.

– Не догадались…

– А объяснения его на вас не подействовали?

– Кто же урке поверит… Мы ведь не знали, что он порядочный.

– А куда подевалась ваша хвалёная интуиция?

– Подвела… Набегались с утра, перенервничали…

– Вы физическую силу применяли? – вдруг спросил Цимбаларь, до сих пор преимущественно молчавший.

– В рамках закона… – буркнул старший из оперов.

– В рамках? – Цимбаларь привстал. – Значит, применяли-таки! Человеку за шестьдесят, а вы, наверное, в бараний рог его скрутили! Подполковника! Почётного чекиста! Ветерана внутренних дел и органов госбезопасности! Да вас за такие художества удавить мало!

Сходного мнения, по-видимому, придерживался и начальник, вновь приступивший к возведению виселицы. Людочка, придерживая за рукав уже начавшего свирепеть Цимбаларя, строгим тоном осведомилась:

– Где оружие, изъятое у задержанного?

Опера как по команде перевели взор на травмированного милиционера, и тот, всё ещё дергаясь от пережитого ужаса, заплетающимся языком доложил:

– Нету оружия… Забрал он его… Как меня оглушил, так сразу из сейфа и забрал…

– Где же он нашёл ключи от сейфа? – поинтересовался начальник.

– У меня, – признался милиционер.

– А как он узнал, что пистолет находится в сейфе?

– Я сказал…

– Ну с тобой, Божко, всё ясно. – Вместо живого человека начальник повесил на спичечную виселицу канцелярскую скрепку. – Пиши рапорт об увольнении, и чтоб завтра тут даже духу твоего не было… А вы, орлы-соколы, готовьте подробные объяснительные. На первый раз, возможно, ограничимся строгим предупреждением…

– Предупреждением! – воскликнул Цимбаларь. – Рано ещё о предупреждении говорить. Человека-то нет! Куда он подевался? Говорите, сбежал, а где гарантия того, что его не зашили в мешок и не сбросили в ближайший пруд? Такие штучки мне известны! Нет, без Кондакова, живого или мёртвого, мы отсюда не уйдём. Если через час он не будет сидеть вот на этом стуле, я звоню в оперативно-поисковое управление МВД. Пусть они сами вашим делом занимаются.

– Слышали? – На спичках-перекладинках уже висели четыре скрепки, что соответствовало числу кающихся оперативников. – Час времени на то, чтобы найти подполковника Кондакова, нижайше извиниться и с почестями доставить сюда. А иначе я за ваши шкуры не отвечаю. Выполняйте!

Когда оперативников словно ветром сдуло (заодно исчез и незадачливый милиционер Божко), начальник примирительным тоном произнёс:

– Да не переживайте вы так. Места у нас в общем-то тихие. Ваш товарищ, наверное, уже дома отдыхает.

– До его дома по прямой восемьсот километров, – буркнул Цимбаларь, но, внезапно осенённый какой-то дельной мыслью, кивнул Ване: выйди, мол, в коридор, наведи справки.

Расторопный и понятливый Ваня, предусмотрительно взявший на заметку все основные гостиничные телефоны, уединился в милицейском туалете и оттуда брякнул в полулюкс, служивший для опергруппы опорной базой. С минуту трубку никто не брал, а потом угрюмый голос Кондакова ответил:

– Чего надо?

– Тебя, гада, – в тон ему произнёс Ваня. – Как дела, сыщик?

– Неважно. Потерял удостоверение и мобильник.

– Ладно, ожидай нас в гостинице. Скоро будем.

Вернувшись в кабинет, Ваня незаметно подмигнул Цимбаларю, и тот спустя пять минут заявил:

– Лучше будет, если мы сами подключимся к поискам. А то ещё, не дай бог, беда случится… Прощаться не будем, но за содействие огромное предварительное спасибо!

От себя Людочка добавила:

– Вы этого Божко, пожалуйста, не наказывайте. Он не виноват. Окажись на его месте даже Шварценеггер, Кондаков всё равно ушёл бы без всяких проблем. Хорошо ещё, что всё окончилось сравнительно благополучно.

– Это точно, – подтвердил Ваня с самым серьёзным видом. – Зверь, а не человек. Между прочим, склонен к людоедству. Перенял сей пагубный обычай у папуасов, когда сражался за свободу и независимость Новой Гвинеи. Но, сами понимаете, это между нами…

Опергруппа воссоединилась уже глубокой ночью, хотя небосвод Северной Пальмиры был всё ещё размалёван бледно-розовыми мазками затянувшегося заката.

Выслушав подробный рассказ Кондакова о пушкинских злоключениях, в котором все его просчёты были преуменьшены, а успехи, наоборот, выпячены, Цимбаларь сказал: