Особый отдел и тринадцатый опыт

– Похоже на то… Хотя, если верить официальным сведениям, никаких родственников у Шестопалова быть не должно. Его родители круглые сироты, познакомившиеся в детском доме. Сам он единственный ребёнок в семье. Жена с детьми уехала на постоянное место жительства в Германию.

– А если кто-нибудь из этих детей подрос и вернулся к отцу?

– Оба ребёнка Шестопалова, увы, принадлежат к женскому полу…

Новое жилище, конечно же, никому, кроме самого Кондакова, не понравилось, но особой беды в этом не было – долго задерживаться здесь не планировалось.

Цимбаларь, явившийся последним, с порога заявил:

– Вот вам посмертные записки Алексея Андреевича Шестопалова, спасённые мной от гибели в канализации, а вот документ, вполне возможно, написанный рукой Гладиатора. Прошу обращаться с ним как можно осторожней.

– Какие факты подтверждают твою версию? – осведомился Кондаков, критически рассматривая вполне обычную почтовую открытку.

– Например, слова, сказанные Шестопаловым накануне смерти. Он, как мне помнится, косвенно признался в том, что знает человека, которого мы ищем. Человека с деформированными кулаками, имеющего отношение к книге по теории квантовых полей. Не так ли, Ваня?

– Приблизительно так.

– Вот видите! А написавший эту открытку Марат был, похоже, единственным человеком, связывавшим Шестопалова с прежней жизнью. Кроме того, текст открытки, пусть и полный неясных намёков, говорит сам за себя.

– Да, загадочная открыточка, – вынужден был согласиться Кондаков. – Счастливый шанс… Упущенное время… Людмила Савельевна, проверь, пожалуйста, относительно пальчиков.

– Проверю, если её не успели залапать, – отозвалась Людочка, при помощи помады и пудры наводившая глянец на свою ангельскую красоту.

– Гарантирую, что никто из посторонних открытки не касался, – заявил Цимбаларь. – Только почтальон да я.

Пока Людочка, раскрыв криминалистический чемоданчик, колдовала над открыткой, мужчины занялись изучением записок Шестопалова.

– Послушай, а чем это они перепачканы? – брезгливо морщась, осведомился Ваня. – Уж не говном ли?

– Ты угадал, мой проницательный друг! – патетическим тоном воскликнул Цимбаларь. – Зоркий глаз и тонкий нюх не подвели тебя и на этот раз. Только не надо хмуриться! Это говно старушечье, а следовательно, практически стерильное. Его даже на язык можно пробовать.

– Вот и пробуй, а я пошёл руки мыть! – отрезал Ваня, направляясь в санузел, где от прежних хозяев осталась полочка с дамскими романами и популярными детективами.

– Говно – это не страшно, – сказал Кондаков, сортируя клочья бумаги по размеру. – Хуже то, что здесь не хватает многих фрагментов.

– Я же говорил, что кое-какое время эти рукописи использовались вместо пипифакса. – Цимбаларю уже надоело в который раз объяснять одно и то же. – Часть листков избежала уготованной для них печальной участи, часть, после использования, оказалась в мусорной корзине, а часть пропала безвозвратно. Отсталые люди, знаешь ли, имеют моду выбрасывать подтирку в унитаз. Но думаю, что горевать по этому поводу не стоит. Тут человеку со средним умом и за тысячу лет не разобраться. Интеграл на интеграле сидит и интегралом погоняет.

– Ну это ты зря! – упрекнул его Кондаков. – Человеческая мысль не знает пределов. При желании можно найти смысл даже в кваканье лягушек… Что это, по-твоему?

Он продемонстрировал узкую полоску бумаги, с одной стороны ровную, а с другой небрежно оборванную (к сожалению, без следов кала не обошлось и здесь).

– Цифры какие-то, – присмотревшись, ответил Цимбаларь. – В столбик написаны… Градусы, минуты, секунды… Судя по всему, координаты.

– Совершенно верно, – подтвердил Кондаков. – Это географические координаты разных мест северного полушария, причём взятые с точностью до нескольких метров. К несчастью, сохранилась только первая часть каждой координаты – широта.

– Ты получше поищи, – посоветовал Цимбаларь. – Не брезгуй.

– Искал. Бесполезно. Надо полагать, что перечень соответствующих долгот в последний раз видела чья-то равнодушная задница… – Кондаков удручённо вздохнул.

– И чем же ты, Пётр Фомич, так огорчён?

– Да ничем… Просто любопытно, на кой ляд этот список понадобился Шестопалову. Как я понимаю, геодезия и картография весьма далеки от квантовой механики… Но обрати внимание, примерно треть координат соответствует широте Петербурга – шестидесяти градусам. Вспомни комсомольскую песню «А мы ребята, а мы ребята шестидесятой широты!»

– Не помню, – ответил Цимбаларь. – Во времена моей юности пели совсем другие песни. Например, «Перемен, мы ждём перемен…» Ты лучше скажи, что может означать вот эта широта – без малого сорок один градус? Насколько я помню географию, это вообще не Россия, а дальнее зарубежье.

– Ну, не такое уж и дальнее. – Кондаков задумался, наверное, пытаясь представить себе карту полушарий. – Сорок первая параллель проходит через Армению, Азербайджан, республики Средней Азии.

– Да что мы всё гадаем! – воскликнул вдруг Цимбаларь. – У Людочки в ноутбуке должен быть атлас автомобильных дорог России и сопредельных стран. Вот на него-то мы и наложим наши параллели.