Особый отдел и пепел ковчега

И раньше случалось, что некоторые «особо значимые дела» изымались из ведения милиции, дабы впоследствии благополучно сгинуть в дебрях начальственных кабинетов. Но эта порочная практика никогда не касалась квартирных краж, одного из наиболее распространённых видов преступлений. Следовательно, некие могущественные силы, без зазрения совести игнорирующие закон, имели к покойному маршалу свой интерес.

Тем не менее возвращаться назад с пустыми руками Цимбаларь не собирался. Кроме работников милиции, на помощь которых рассчитывать, конечно же, не приходилось (каждому охота благополучно дослужиться до пенсии), имелись и другие очевидцы кражи, зачастую не менее зоркие и памятливые, чем профессионалы. Этими очевидцами являлись понятые, без участия которых не проходит ни один осмотр места происшествия.

По традиции понятыми приглашаются ближайшие соседи по лестничной площадке. На поиски этих людей, в отличие от сотрудников милиции, не связанных никакими келейными интересами, и отправился Цимбаларь.

Дом, где маршал Востроухов провёл свои последние годы, относился к категории элитного жилья, строившегося в семидесятых-восьмидесятых годах якобы по передовым итальянским проектам (однако из скверных отечественных материалов, предназначенных скорее для казарм и капониров, чем для гражданских сооружений).

В подъездах, на лестницах, да и в самих квартирах кое-какой шик-модерн уже успели навести, но асимметричная шестнадцатиэтажная башня по-прежнему напоминала собой обломок огромного слоновьего бивня, по странному стечению обстоятельств оказавшийся на чуждой ему земле Волго-Окского междуречья.

С консьержкой, естественно, никаких проблем не возникло, правоохранительные органы здесь уважали, и уже спустя пять минут Цимбаларь стоял на лестничной площадке, куда выходили три добротных двери, чья холодная сталь были искусно декорирована ценными породами дерева.

В квартире, некогда принадлежащей маршалу, делать было нечего – если его там знали, то лишь понаслышке. Квартира слева на звонки не отзывалась. В квартире справа словам Цимбаларя категорически не поверили и пообещали спустить собаку, специально натренированную для таких случаев.

– Уж как не повезёт, так не повезёт, – с досадой буркнул Цимбаларь, но решил проверить свою удаль ещё раз – этажом ниже.

Он ещё и позвонить не успел, как дверь квартиры, расположенной под бывшим жильём маршала, распахнулась. Пожилой человек, бородой и прической напоминавший интеллигента девятнадцатого века, приложив палец к губам, негромко произнёс:

– Я слышал всё, что вы говорили наверху. Заходите, у меня есть информация, которую вы ищете.

– В первую очередь я ищу понятых, в ноябре девяносто восьмого года присутствовавших при осмотре квартиры маршала Востроухова, – пояснил Цимбаларь, поначалу принявший своего собеседника за обычного шизика.

– Я и есть один из них, – заговорщицким тоном пояснил бородатый. – А вторым была моя жена, к счастью, отсутствующая.

– Почему к счастью? – переступив порог квартиры, осведомился Цимбаларь.

– Мы придерживаемся полярных мировоззренческих позиций, а потому её присутствие сделало бы этот разговор невозможным.

– Если я правильно понял, вас принудили дать зарок молчания, – догадался Цимбаларь.

– Это вы правильно сказали! – затряс головой бородатый. – Именно зарок. И даже заставили подписать какие-то бумаги… Проходите, не стойте у порога. Не исключено, что спецслужбы установили на лестничной площадке подслушивающие устройства… Кстати, а что вы там говорили о своей принадлежности к милиции?

Цимбаларь, неплохо разбиравшийся в людях, с лукавым видом подмигнул хозяину.

– Сами понимаете, что это была лишь уловка. А вообще-то я журналист, расследующий обстоятельства смерти маршала Востроухова. Могу предъявить соответствующие документы. – Он сделал вид, что лезет в карман.

– Нет, нет! – запротестовал хозяин. – Милиционера я вижу за версту. У вас совсем другое лицо. Годы инакомыслия научили меня разбираться в людях.

Не спрашивая согласия Цимбаларя, он выставил на кухонный стол чёрствый хлеб, солёные огурцы, селёд– ку, варёную колбасу и початую бутылку портвейна.

Сопоставив этот любопытный натюрморт со старенькой гитарой, висевшей в прихожей, и с групповым портретом советских бардов, украшавшим простенок, Цимбаларь сказал:

– Я догадываюсь, что на этой кухне частенько звучали запрещённые песенки и витал дух истинной свободы.

– В этом вся моя жизнь, отданная служению народу, к несчастью, из одной кабалы угодившему в другую, – посетовал хозяин. – Забыл представиться: Вадим Ермолаевич Советников, член парахельсинкской группы.

– А разве есть такая? – удивился Цимбаларь.

– Конечно! Она была создана в противовес так называемым хельсинкским группам, в ряды которых затесались провокаторы и двурушники.

– А ваша, значит, была от них свободна?