Особый отдел и пепел ковчега

– Да ну их в баню! Все говорят: «тренды» – и я так говорю. Ну в общем-то синоним тренда – тенденция. Везде свой сленг, даже у сантехников.

– Но сантехники своим сленгом общество не напрягают, – возразил Цимбаларь. – А про локусы и тренды уже болтают по телевизору.

– Политологам без специальных терминов никак не обойтись. Попробуй только честно признаться: дескать, про эти дела мы ни хрена не знаем! Сразу с должности слетишь. А пассаж типа: «Для выяснения всех аспектов этой проблемы проводится комплексный анализ, подразумевающий правильно организованную мыслекоммуникацию и метод сценирования» – звучит солидно и обнадёживающе. Напускать словесный туман умеют не только церковники, но и учёные мужи. Положение, так сказать, обязывает.

– Ладно, оставим эти терминологические дебри, – сказал Цимбаларь. – Лучше перейдём к делу.

– Вот-вот! – Сопеев такому предложению даже как бы обрадовался. – Что я там опять натворил?

– Вам виднее. Меня всякая бытовуха и мелкий криминал не касаются… Мне с вами просто потолковать надо.

– О чём?

– Ну, скажем, о вашей семье. О вас самих, о брате, о матери, об отце.

– Мой отец умер.

– Я знаю, – кивнул Цимбаларь. – Хотя, честно сказать, он интересует нас больше всего.

– Странно… Раньше я полагал, что смерть списывает все грехи. – Сопеев мял в руках сигарету, видимо не решаясь закурить.

– А у него было много грехов?

– Да какое там! Не больше, чем у других. Можно подумать, что Жуков или Василевский ничем себя не запятнали. Как же! По крови будто бы по паркету ходили. Оккупированную Германию обирали, словно свою собственную вотчину. Только с них грехи война списала, а нынешним генералам, наоборот, перестройка всякое лыко в строку поставила… Но преступлений за отцом нет, это я гарантирую. Он, между нами говоря, дурачком был. А дурачки на большое зло не способны.

– Как же тогда дурачок оказался в генералах?

– Очень просто. Его один приятель всю жизнь за собой тянул. Маршал Востроухов. Вы, наверное, о нём слышали. Колоритнейшая личность! Если бы не он, отец бы до самой пенсии в капитанах ходил.

– Зачем это нужно было маршалу? Неужели только из чувства бескорыстной дружбы?

– Какая там дружба! Востроухов, ещё будучи командиром полка, сделал одной девчонке ребенка. И чтобы избежать скандала, в срочном порядке женил на ней своего самого безответного офицера.

– Как я понимаю, речь идёт о ваших родителях?

– И о старшем братце тоже. Ради него Востроухов и тянул моего отца за уши. Своих-то детей ему бог не дал… Ну и нашу мамашу, грех сказать, до самого последнего времени не забывал. Что уж теперь скрывать…

– Н-да-а, ситуация… И ваш отец всё это терпел?

– А куда денешься? Востроухова он до смерти боялся. Потому и на мать руку поднять не смел. Хотя сам несколько раз вешался… Правда, неудачно. К нему даже специальный человек был приставлен, из петли доставать.

– Кто сейчас является наследником Востроухова?

– Сразу и не скажешь… Жена его скончалась ещё в семидесятых. Своих детей не было… Тут нужно с юристами консультироваться. Но я знаю, что некоторое время после смерти маршала брат жил в его квартире… А потом случилась какая-то неприятная история. То ли он кого-то избил, то ли его самого исколотили до полусмерти.

– Если бы пришлось выбирать из двух терминов «везунчик» и «неудачник», как бы вы охарактеризовали своего отца? – спросил Цимбаларь.

– Ясное дело, неудачник. Причём редкостный. И я в него уродился. Всю жизнь за жалкие гроши горбачусь, из долгов не вылезаю, а другие на мне наживаются… И эта тоже… Заездила… – Сопеев в сердцах чуть на пол не плюнул.

Словно бы догадавшись, что речь зашла о ней, в кабинет без стука зашла сухопарая Натка, вырвала из рук Сопеева сигарету и сунула ему прямо под нос машинописный листок.

– Не понимаю, что здесь за ерундистика?

– Где? – Сопеев взял листок и принялся читать. – «…В свою очередь локусы, выросшие до стадии атрибутированных признаков и тем самым приобретшие потенциал самодвижения, порождают цивилизационные тренды. Причём, являясь будущим в настоящем, тренды принципиально несовместимы с базисными основами…» Ну что здесь непонятного? Всё ясно как божий день.

Натка забрала листок обратно и молча удалилась, теперь уже сотрясаемая бесшумным двенадцатибалльным ураганом. Казалось, ещё миг, и она переломится – то ли в плечах, то ли в бёдрах. По своему опыту Цимбаларь знал, что такие женщины неподражаемы в постели, но невыносимы в жизни.

– Проверяет… – ухмыльнулся Сопеев. – Арестанта из меня сделала. Шагу ступить не даёт.

Цимбаларь, видя перемену в его поведении, поспешил вернуть разговор в прежнее русло.

– Скажите, а как ваш отец относился к Сталину?

– Сначала боготворил, как и многие фронтовики. Но потом вроде бы разочаровался.

– Сам он о Сталине ничего не рассказывал?

– Э-э-э… Что вы имеете в виду? – Наверное, Сопееву показалось, что визитёр из органов оговорился.

– Его службу в личной охране Сталина.

– Ничего себе! – Похоже, эта новость действительно повергла Сопеева в изумление. – Неужели это правда?