Особый отдел

— Хорошо что мобильник, а не голову, — вздохнул Кондаков. — В общем, хорошо то, что хорошо кончается.

— Как же ты Лайку сумел уговорить? — осведомилась Людочка.

— Прямо скажу, силой, — признался Ваня. — Папаша, уходя на встречу со стариком, который из соображений конспирации жил отдельно, запер квартиру снаружи. А я, как всегда, влезаю в форточку. Словно ангел возмездия. Воспользовался внезапностью, скрутил её и засунул в ванну. Только предварительно раздел и теплую водичку пустил. Пусть нежится и меня вспоминает.

— И ты даже не воспользовался её беспомощным состоянием? — Цимбаларь скорчил удивлённую гримасу.

— Мужчины на такие вопросы не отвечают! — с пафосом заявил Ваня.

— Зачем же тогда было её раздевать?

— Чтобы одеждой воспользоваться, — Ваня сдернул с головы алую косынку. — Я ведь брал старика на сходство.

— Ты про «боте-патроны» Камзолова не спрашивал? — Кондаков навострил уши.

— Спрашивал. Короче, старик был вовсе не маньяк, как мы полагали раньше. Он просто выполнял приказание, полученное от начальства ещё полвека назад. Чуть ли не от самого министра тогдашней госбезопасности. Для обеспечения работы в его распоряжение были предоставлены трофейные гранатомёты. Их, между прочим, пытались усовершенствовать сразу после войны, но маячок радионаведения получился размером чуть ли не с консервную банку. Его или подбрасывали жертве в вещевой мешок, или аккуратненько зашивали в одежду. Не очень удобно. Окончательно «боте-патрон» усовершенствовали лишь в наше время. Но про это вы и сами знаете. Кстати, снаряд, выпущенный сегодня Ехидной, был последним. Арсенал иссяк…

— Да, доигрался старик, — помрачнел Кондаков. — За что боролся, на то и напоролся…

— А мне его жалко, — сказала Людочка. — Он ведь свой долг выполнял. Как стойкий оловянный солдатик.

— Какая может быть жалость к убийце! — осерчал Цимбаларь. — Ты вспомни о загубленных людях! Бураке, Новосёлове, Удушьеве! А Суконко, ставший инвалидом! Палач он и больше никто!

— Ладно, не ссорьтесь, — сказал Ваня, сморкаясь в косынку. — Всё уже позади. Старика сам бог наказал.

— Но при твоем содействии, — Цимбаларь чокнулся с ним.

На эстраде заиграла музыка — не сказать чтобы мелодичная, но зато громкая. К их столику подсел юный лейтенантик, имевший на лице нехарактерное для ресторана просительное выражение.

— Разрешите обратиться к девушке? — сказал он, переводя взгляд с Цимбаларя на Кондакова.

— Валяй, — опрокидывая в себя очередную рюмку, сказал Ваня. — Только она совсем не девушка, а моя мама.

— Спасибо, — фиалковые глаза лейтенанта уставились на Людочку. — Я за вами уже давно наблюдаю и хочу признаться, что именно так мне представляется женский идеал. Через несколько дней я уезжаю на Новую Землю. Это такие острова между Баренцевым и Карским морями. Прошу вас стать моей женой и подругой. Не пожалеете! Нам оклад обещали повысить. К тому же северные надбавки идут. Как-нибудь проживём.

— Я бы с удовольствием, да не могу, — Людочка погладила себя по животику, — беременная!

— Ничего страшного, — заверил её лейтенант. — В гарнизоне есть акушерка. А ребёнка я потом на себя запишу.

— Это ещё не всё. У меня дедушка старенький и сынок-алкоголик, — она положила одну руку на плечо Кондакова, а другую на головку Вани. — Как с ними быть?

— Дедушку с собой возьмём. Будет на песцов и куропаток охотиться. А сыночка в суворовское училище отдадим. Там его от вредных привычек быстро отучат. Я сам в суворовском училище вырос.

— Можно я подумаю? — Людочка с извиняющимся видом улыбнулась.

— Но только до завтра. Иначе мы не успеем официально оформить наши отношения. Буду ждать вас в этом же месте и в это же время. А сейчас приглашаю вас на танец.

— Нет! — спохватился Цимбаларь. — Дама уже занята.

Сграбастав Людочку за талию, он понёсся с ней по залу в каком-то невообразимом танце.

— Похоже на матросскую джигу, — произнёс много повидавший на своем веку Кондаков.

— Я бы сказал иначе: это пляска на гробе Ехидны, — заметил Ваня.

Мелодии сменялись одна другой без всякого перерыва, и каждая последующая была куда более залихватской, чем предыдущая.

— Не унывай, служивый! — Ваня похлопал растерявшегося лейтенанта по погону. — Если хочешь, я могу тебе девку подарить. Такая боевая, что хоть на полюс её вези, к белым медведям. Сейчас она связанная в ванне валяется.

— Вы лучше по этому номерку звякните. — Кондаков отыскал в записной книжке телефон Виктории Шелест, дочери покойного Рудольфа Бурака. — Очень миленькая особа. Причём совершенно безупречная в моральном плане.

— Какое сегодня число? — вальсируя под буги-вуги, спросил Цимбаларь.

— Не знаю, — мельком глянув в ночное окно, ответила Людочка. — Наверное, уже наступил июнь. Первый день лета… А что такое?

— Ровно месяц назад я плясал на шабаше Храма Огня и Силы. Можешь себе представить, нагишом.

— Это ты к чему?

— А к тому, что никто не может знать заранее, где мы окажемся через месяц. Вот сволочная служба! Не понимаю, что ты в ней нашла.

— Стало быть, я принята в особый отдел? — обрадовалась Людочка.