Особое задание

Перед машиной Васильева — «Урал» с открытым кузовом, в котором укреплена автоматическая зенитка. Её спаренный ствол задран в небо, у турели, за легкими листами бронезащиты, двое солдат расчета. С виду неказист симбиоз мирного грузовика и небольшой зенитной пушки — солдатское приспособление, рожденное жестокой необходимостью защищаться от бандитских нападений с горных круч, — однако Васильев наслышан, что оружие это весьма серьезное. Командир отделения рассказывал, как однажды на его глазах огневым шквалом из такой установки растерзало и погребло под обвалом камней расчет душманского безоткатного орудия, укрытый в засаде на такой высоте, откуда сковырнуть его можно было разве лишь с помощью горной артиллерии или вертолетов. От близкого соседства зенитки Васильев чувствовал себя сильнее, хотя понимал, что оно и опасно: в случае столкновения с вражеской засадой бандиты станут особенно яростно обстреливать вооруженный автомобиль, при этом, конечно, достанется и ему.

«Уралом» Васильева заканчивалась колонна бортовых машин, сразу за ним — шестерка горючевозов с полными цистернами. Тоже приманчивая цель для душманских стрелков — чего ведь проще, как поразить открытую бензоцистерну! Наконец, в самом хвосте, вместе с летучкой технического замыкания, два бронетранспортера. Это уже сила. Без такого бронеприкрытия — Васильев знает по личному опыту — в опасной дороге кажется, что едешь с голой спиной, в которую вот-вот ткнут раскаленным железным прутом. Правда, в последнее время нападения крупных банд на транспортные колонны стали редкостью, и всё же они случаются, так что всегда жди худшего.

— Чего, земляк, приглядываешься? Соседи не нравятся?

К Васильеву подошел сержант, водитель головного горючевоза. Машины эти из другого подразделения, их только что присоединили к колонне.

— У тебя огоньком нельзя разжиться? А то моя артиллерия что-то не высекает. — Он пощелкал зажигалкой.

Васильев не курил, но спички постоянно держал при себе. Протягивая коробок сержанту, сказал:

— А я слышал — на керосинки сажают только некурящих.

— На керосинки, браток, сажают асов, а где их столько-то, некурящих асов, наберешься? — Сержант задиристо усмехнулся, выпуская дымок. — Я у тебя займу-ка пяток серянок.

— Хоть все бери. С вами, глядишь, и без спичек огня хватит на всех.

— Э, землячок, да ты и правда зажурился. Не нравится мне такое соседство — как бы мой керосин не прокис. А он и без того добре полыхает.

— Это точно, — усмехнулся Васильев. — Вы слыхали про Кур Шагала? Говорят, мастер дорожных погромов и опять где-то тут объявился.

— Слыхали, как не слыхать! — Лицо сержанта стало серьезным. — Нас тоже инструктируют, земляк. Сам-то откуда?

— Из Красноярского края.

— Да мы и вправду земляки: ты — из Красноярского, я — из Краснодарского. Давай-ка спросим об этом бандюге, может, они чего лишнего знают? — Он помахал рукой афганским водителям, которые в ожидании выступления тоже вышли из машин и что-то оживленно обсуждали на обочине. — Эй, ступай к нам, покурим!

Подошел усатый худощавый афганец средних лет, спросил:

— Как дела?

— Дела отличные. Закуривай, брат… Далеко собрался?

— Газни. — Афганец взял сигарету, прикурил от спички сержанта.

— Не близко. Не боишься, что душманы подстрелят в дороге? Или машину с грузом отнимут?

— душман — плохо. Боимся. Танк — хорошо! — Он улыбнулся, указал взглядом на замыкающие бронетранспортеры. — Жить нада. Работать. Чай возим, сахар, мука, мануфактура. Обратно — хлопок, каракульча, кишмиш. Жить нада.

— Да, брат, жить — это работать, а не воевать.

От головы колонны передали сигнал: всем занять места в машинах, приготовиться к движению. Афганец, уходя, обернулся, поднял руку.

— Хорошо будет!

В кабину рядом с Васильевым сел командир автовзвода лейтенант Лушин. Он тоже в бронежилете и стальной каске, автомат с примкнутым магазином положил на колени.

— Кажется, трогаем — саперы дали добро. — Кивнул на зенитку. — Крыша у нас с тобой серьезная, а вот спина в керосине. Ну, да нам не привыкать…