Особое задание

3 ноября в небольшой рощице у Зеленого были собраны все офицеры бригады. Многие в бинтах, с повязками. Здесь я впервые увидел командира бригады — гвардии полковника Борисенко. Звание Героя Советского Союза ему присвоили еще в 1939 году за доблесть в боях на Халхин-Голе, где он командовал танковым батальоном. За бои под Прохоровкой Борисенко был награжден орденом Суворова II степени. Высокого роста, худощавый, улыбчивый, комбриг подкупал простотой в обращении с подчиненными.

Выступление гвардии полковника Борисенко было посвящено разбору боевых действий частей бригады в последних числах октября. Оказывается, гитлеровское командование сосредоточило большие силы против 5-й гвардейской и нашей танковой армий, наступавших на кировоградском и криворожском направлениях. Контрударом фашисты рассчитывали сбросить наши войска в Днепр и восстановить своё положение на всем правом берегу Днепра. Однако план врага был сорван. Немцам удалось продвинуться лишь до Ингульца, и то ценой огромных потерь.

Комбриг особо отметил боевые дела нашего полка и артиллеристов капитана Деревянко. В заключение гвардии полковник приказал через два дня быть в полной готовности к новым боям.

Эта беседа открыла мне очень многое. Я не только услышал обстоятельный разбор наших тактических действий, но и словно приподнялся, увидел много дальше того, что до сих пор мне открывалось из танка. Я понял, что впервые участвовал в одном из крупных сражений Великой Отечественной.

«Швейк постарался бы оказаться подальше…»

«Товарищ гвардии младший лейтенант! Вас вызывает командир полка!» — доложил мне башенный стрелок с танка подполковника Журавлева. «Зачем?» — «Не могу знать!» Солдат запыхался — видно, бежал. Значит, дело срочное.

Наскоро вытерев ветошью замасленные руки (я как раз проверял танковую пушку), надел шинель, подтянул потуже ремень и побежал к командиру. Он стоял недалеко от своего танка, отдавая распоряжения начальнику штаба. Выждав, когда подполковник закончит разговор, доложил о прибытии. Он протянул мне руку, внимательно посмотрел в лицо. Вид у меня, наверное, был настороженный, и в глазах командира мелькнула улыбка. Но заговорил он серьезно: «Вот что, дорогой товарищ. Пойдешь в штаб полка, получишь предписание и сегодня же явишься в распоряжение начальника штаба бригады. Рекомендуем тебя на должность офицера связи. Звонил комбриг и приказал, чтобы я выделил хорошего, сообразительного офицера. Остановились на тебе».

У меня екнуло сердце, я готов был умолять командира изменить выбор, но он сделал категоричный жест, как бы напомнив, что приказы не обсуждаются. Затем взглянул на мою шинель, покрытую пятнами солярки и солидола, и приказал: «Сходите к заместителю по тылу и передайте, чтобы вам выдали обмундирование поновее». Это официальное «вам» не оставляло никакой надежды. Проглотив горький комок, я ответил: «Слушаюсь!» — и повернулся кругом…

Когда доложил о своем новом назначении Филимонову, тот улыбнулся, дружески похлопал по плечу: «От-то хорошо. На виду у начальства — короче путь в генералы! А если без шуток — дело ответственное. Поддержи марку танкиста да нас не забывай».

Мы обнялись. Не без грусти попрощался с Безугловым, Семеряковым и Хабибулиным, взял вещевой мешок с парой белья, пайкой хлеба, пачкой галет да банкой тушенки и пошел к замполиту. Впервые узнал, как тяжело расставаться с людьми, с которыми в одном танке ходил в бой.

Выдали мне шинель-маломерку — полы выше колен — и шапку-ушанку, которую без усилий можно было натянуть на ведущее колесо тридцатьчетверки. В штабе получил предписание. Помощник начальника штаба шепнул на ухо: «Торопись, есть работа».

Штаб бригады находился в двух километрах, и через полчаса я был в его расположении. У шлагбаума — часовой и регулировщик. Направили к машине начальника штаба. В невысокой роще рассредоточение стояли в окопах замаскированные «виллисы», несколько броневиков «БА-12», «студебеккеры» с утепленными будками (по-солдатски — «коломбины»), пикапы с тентами и другие машины. Около будок — пары автоматчиков. Часовой прочитал мое предписание и сказал: «Начальника штаба нет. Здесь его заместитель майор Кривопиша».

Представился. Приземистый, широкий в плечах, майор Кривопиша протянул руку, как давно знакомому. «Сейчас готовимся к маршу. Времени у меня нет. Отыщите старшего лейтенанта Фесака, пусть ознакомит вас с обязанностями офицера связи бригады. На марше будете со мной. Задачи вам будут ставить командир, начальник штаба бригады и я. Всё».

Старший лейтенант Фесак объяснил мои обязанности, сообщил звания и фамилии должностных лиц в бригаде и корпусе, с которыми имеет дело офицер связи. Предупредил, чтобы я всё это держал в голове, ничего не записывал.