Особое задание

Оставив двух разведчиков в окопе охранять пленных и пускать ракеты, Морозов повел роту к лесу. Через полчаса спустились в долину ручья. Он был покрыт льдом, который трещал и прогибался под ногами. Пробили прорубь: глубина полметра. «Пройдут?» – озабоченно спросил Морозов. «Ручей не преграда, а вот пойма… Торф», – ответил Фальтис. Обернулся ко мне: «Как ты, танкист, полагаешь?» – «Если не пускать машины по одной колее – пройдут. Даже колесные. Иначе застрянут». – «Пожалуй», – согласился Фальтис.

Саперы остались у ручья готовить броды. Лес встретил нас настороженным шумом. Высокий, густой, труднопроходимый для автотранспорта, он казался пустынным. Гитлеровцы не любили больших лесов и избегали их – боялись партизан. Почти вся бригада вошла в лес незамеченной. Только в последний миг гитлеровцы обнаружили неладное, стали усиленно освещать подступы к лесу, повели беспорядочный огонь с дальних дистанций из пулеметов и минометов, не причинивший нам существенного ущерба. Бригада оказалась в глубине вражеской обороны. Выполнив поручение, я по приказу майора Кривопиши остался в передовом отряде. Теперь его задача состояла в том, чтобы овладеть западной опушкой леса, откуда до Каменки рукой подать.

Лес прошли беспрепятственно. Первая линия вражеских окопов тянулась между селами Онишевка и Юрчиха, которые превращены в опорные пункты. Онишевку должен был штурмовать мотострелковый батальон гвардии старшего лейтенанта Ильиных, усиленный танковой ротой. Подразделения батальона сильно поредели в предыдущих боях, и теперь их усилили минометчиками, которые должны были идти в атаку в качестве стрелков. Я слышал, как один из штабных офицеров заметил: «Возьмем Онишевку, считай, Каменка в наших руках». Не случайно в батальон направился полковник Михайленко, прихватив меня в качестве офицера связи.

Я внимательно слушал решение комбата, боевые задачи подразделениям, и мне казалось, что успех атаки будет в основном зависеть от роты гвардии лейтенанта Чараева, которая наступала на левом фланге, в обход Онишевки с запада. В этой мысли я утвердился, когда полковник Михайленко решил побывать в роте. Она расположилась цепью за небольшой высоткой менее чем в полукилометре от окопов противника. По нам стреляли. Приходилось часто перебегать, падать, ползти. Перед тем как вскочить, полковник Михайленко всякий раз снимал папаху, чтобы не привлечь внимания фашистских снайперов. Можно было позавидовать его ловкости, быстроте и спокойному отношению к немецким пулям. Я уже не раз замечал эту особенную черту бывалых воинов – отсутствие всякого ухарства, очень серьезное и вместе с тем спокойное отношение к опасности. Наконец, мы очутились около лейтенанта Чараева. Он указал огневые точки гитлеровцев, объяснил порядок атаки. Михайленко слушал, спрашивал, давал советы.

«Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!…» Я не сразу сообразил, что это ко мне. Тем более я ведь только младший лейтенант. Обернувшись на зов, увидел Васина. Он улыбнулся и призывно помахал рукой. До него десятка полтора шагов, и я быстро одолел их. Лёжа, крепко пожали друг другу руки. На войне бывает достаточно свидеться раз, чтобы при следующей встрече разговаривать, как со старым другом. Васин рассказал, что добился перевода в строй и сегодня за нехваткой офицеров поведет в атаку взвод. «Правда, народу маловато, «братков» (матросов) всего пятеро. Вот со мной рядом лежит Витя Галочкин – из них. Хороший, видать, паренек…»

Наш разговор прервался внезапно. По окопам гитлеровцев разом ударили артиллерия, танки и минометы бригады. Донеслась команда лейтенанта Чараева: «Приготовиться к ат-та-ке!», тут же повторенная всеми взводными и отделенными командирами. Васин осмотрел цепь взвода, проверил гранаты, примкнул штык. «До свидания, товарищ лейтенант! Свидимся в Каменке али ещё где. А сейчас пойдем рвать фашистов на штыках! До свидания, друг!»