Особое задание

Пехота большевиков разгромлена и пленена, кавалерия казаков истреблена, авиация сожжена в воздухе и на аэродромах, флот потоплен! Большевистский строй разваливается под непрерывными ударами доблестных войск Германского рейха. Брошенная на днях большевиками в бой последняя, 132-я армия уже окружена в районе Кричева и уничтожается. Близок час, когда мы все будем свидетелями установления нового порядка в Европе, столь прозорливо предсказанного фюрером!

С богом, вперед, на Москву!»

Город просыпался. С грохотом поднимали владельцы железные шторы своих лавочек. На улице Текуч друзья зашли в парикмахерскую. Хозяин в куцем халатике, похожем на пиджачок, уже побрил Мировского и усадил Евгения, когда с улицы донеслись какие-то выкрики, сливавшиеся с лаем собак. В парикмахерскую вошла женщина. Она на мгновение смутилась, увидев человека в форме, но потом решительно подошла к парикмахеру, что-то шепнула ему на ухо и ушла.

Парикмахер извинился, что вынужден на минуту отлучиться, зашел за ширму и появился оттуда с буханкой хлеба. Он тоже вышел на улицу. В окно разведчики увидели проходившую в сопровождении конвоя колонну оборванных, истощенных людей, Это были пленные.

Многие из них были с забинтованными головами, руками... Бинты грязные, в запекшейся крови. Были среди пленных еле стоявшие на ногах, их поддерживали товарищи.

Парикмахер вернулся, хлеба у него в руках уже не было. Он еще раз извинился и поспешно завершил туалет «господина летчика».

Колонна прошла, позади громыхали телеги, на которых везли тяжелораненых и мертвых. Разведчики догнали хвост колонны. Из ворот и подъездов выбегали люди, преимущественно женщины. В руках у них были свертки, которые они бросали пленным. А конвоиры кричали, натравливали на них овчарок, грозили автоматами и нещадно ругались по-немецки. Однако свертки по-прежнему летели в колонну. Жандармский фельдфебель с раскрасневшейся физиономией, стараясь выслужиться перед немцами, кричал:

— Вы позорите румынскую нацию! Это — сочувствие красным варварам! Мы не дадим распространиться большевистской чуме. Каждого, кто будет оказывать помощь пленным, посадят в прохладное место!..

Тяжело было Евгению смотреть на пленных бойцов Красной Армии, которой он так гордился, которую считал самой сильной на свете. Только одно утешало его — простые люди Румынии протягивают руку помощи пленным красноармейцам. И делают они это не страшась последствий.

Колонна свернула на Браильское шоссе.

— Чего мы за ними плетемся? — с раздражением спросил Мировский.

Алексеев не мог не согласиться. «В самом деле, чем мы можем помочь?» Но тон, каким сказал это Мировский, ему не понравился. Свернув в переулок, они шли несколько минут молча.

— Вот тебе и «будем воевать на чужой территории!» — вдруг сказал Мировский.

Евгений не сразу его понял, и тот, как бы желая объяснить, добавил:

— Собственно, они уже на «чужой территории». Только в каком виде! Значит, есть тут силенки, если сразу заставили их поднять лапы...

Евгений тяжело вздохнул. Отвечать Мировскому не хотелось, но про себя подумал, что «силенок» и у нас хватит, да, видно, плохо подготовились к войне, если так пошли дела. И странно, почему-то он считал себя ответственным за это. Надо было раньше, намного раньше узнать о готовящемся ударе, раньше узнать, какими силами здесь располагает противник... Разве это было трудно? Нет! Если бы знать заранее, наверняка можно было лучше подготовиться и встретить их первые удары...

Мировский предложил добираться к центру на трамвае. Евгений не возражал. Вообще теперь командовал Мировский. Он чувствовал, что его спутник раскис.

Сошли в центре. Со стороны улицы Домняскэ из репродукторов неслась песня; «Проснись, румын, ото сна векового!» Неподалеку от памятника Костаке Негри стояло десятка три крестьянских плугов. Их охраняли два жандарма, вооруженные карабинами. На огромном плакате, приклеенном к щиту, выделялись слова:

«Бравые воины!

Эти плуги предназначены вам в подарок, когда вы отвоюете у большевиков их земли. Германский рейхсканцлер Адольф Гитлер и вождь нашего великого государства генерал Ион Антонеску по воле Господней и с монаршего благословения торжественно обещают вам, доблестным воинам-завоевателям, бесплатно земли на завоеванных просторах большевистской России!

Да поможет вам Бог выполнить эту священную миссию!»

Неподалеку от вокзала их окликнул чистильщик обуви:

— Господин авиатор, прошу, почистим?!

Разведчики прошли мимо, не обращая на него внимания. Но чистильщик не унимался.

— Господин, товарыше, давай наведем блеск! — кричал он им вслед, ритмично постукивая щетками по своему сундучку.

Мировский оглянулся, словно его окликнули по имени, а Евгений даже прикусил губу. Шутка ли, их назвали товарищами!

— Давай, товарыше, почистим! Блестеть будут, как русакам сроду не снилось!

«Теперь уходить нельзя, — подумал Евгений. Это может показаться подозрительным!» И не долго думая, он круто повернулся, подошел к чистильщику. Ставя ногу на сундучок, огрызнулся:

— Ты что брешешь? Какие мы «товарыше»? Ну-ка, посмотрю, какой ты наведешь блеск!

Чистильщик засуетился.