Особое назначение (сборник)

Испытывал ли Петров страх перед предстоящим? В известной мере - да. Бандит мог убить его или тяжело ранить, что в этих условиях равносильно смерти. Сколько дней потребуется, чтобы вызвать и доставить сюда гурьевского хирурга, наверняка не умеющего ездить верхом! Усилием воли Петров заставил себя не думать о грозящей опасности.

- Василий Иванович, бери меня с собой на Айдара. Я тебе хорошо помогу! Вместе в землянку вбежим.

С такой просьбой Еркеш обратился к Петрову в третий раз.

- Нет, Еркеш Неталиевич! Чего не могу, того не могу. Не имею права. Вполне достаточно того, что вы нас доведете до Кенжетаева. Дальше - мы сами. Вот когда обезвредим Кенжетаева, попрошу помочь в обыске и конвоировании.

Петров вышел из землянки взглянуть на лошадей и глотнуть свежего воздуха. К нему подошли сыновья хозяина. Тщательно подбирая русские слова, старший заговорил:

- Товарищ гэпыу! Мы - комсомол! Бери нас воевать. У нас ружье есть, хорошо стреляем.

Просьба подростков растрогала Петрова. Он ласково обнял их и долго объяснял на казахском языке, почему не может удовлетворить их просьбу. Парни вежливо молчали, хмурились. Видно было, что чекист не убедил их.

Буран кончился, уползли за горизонт облака, похожие на плохо выделанную кошму. Когда зимнее солнце наполовину опустилось за гребни барханов, из ворот пикета выехало три всадника. А в сумерки в том же направлении проследовало еще двое конных. Еркеш узнал бы в них своих сыновей. Парни, несмотря на запрет, решили охранять отца, дядю и чекиста...

Каждый пройденный километр приближает решающий час. Петров спокоен. Молча едут Неталиевы. Все трое знают, что сейчас главное - это выдержка и точный расчет.

Небо очистилось. Искрятся бесчисленные звезды. Крепчает морозец. Кони резво трусят, и Петров только в силу привычки постукивает каблуками по тугому лошадиному животу. Жеребчик потряхивает лохматой головой и косится на свою тень.

Как некстати выползла на небосвод желтая луна! Сейчас она - враг.

Наконец едущий впереди Еркеш поднял руку. Это был заранее условленный сигнал. Прибыли!

Из тени, отбрасываемой крутым барханом, отчетливо виден бугор, залитый лунным светом, и на нем две постройки.

- Я сделал большой крюк, - вполголоса говорит Еркеш, - и мы выехали против ветра. Кенжетаевские собаки нас не учуят.

Действительно, ветер дул от зимовки в лицо. Там полнейшая тишина. Собаки не лают. Никаких признаков движения. В окнах - чернота.

- Я вхожу в дом первым. Батыр за мной, - отдает на ходу приказ Петров. - А вы, Еркеш, останьтесь здесь и присоединитесь к нам, когда Кенжетаев будет безопасен.

Жжет лицо встречный ледяной ветер. Дробно стучат копыта по мерзлой глине, чуть покрытой снегом. Стала горячей рукоятка маузера.

Вот и дверь землянки... Рывком осажен конь. Гулко стучит в груди сердце, но нет дрожи в руках, нервы натянуты, обострен слух. Все подчинено одной мысли - только быстрей!

Петров стремительно бежит к двери. Она жиденькая, из тонких досок. Удар плечом, и дверь с треском распахивается. Темный, вроде траншеи, коридор. Куда он ведет? Вспышка фонаря.

Вторая дверь. Долой ее! Вслед за рухнувшей дверью чекист влетает в комнату.

Тихо. Почему-то запомнились две серебряные полоски, проложенные по полу лунным светом, льющимся через два оконца.

Потом Петров не мог объяснить, как это получилось, но сквозь темень он вдруг почувствовал, что Кенжетаев вон в том правом переднем углу, недалеко от него, на полу.

Прижавшись к стене, готовый ко всему, Петров навел левой рукой фонарь в угол.

В круглом пятне ярко вспыхнувшего света оказалась постель, разостланная на полу. Заморгали испуганные глаза женщин, мелькнуло обнаженное тело. А вот и мужское лицо. Широкие скулы, низкий морщинистый лоб, бритая голова, жидкие монгольские усики.

"Он!" - удовлетворенно подумал Петров и позвал Неталиева.

Чекист держит фонарь так, чтобы Кенжетаев видел ствол направленного на него маузера. Бандит не отрывает глаз от пистолета. Нижняя губа его трясется. Явно боится, что с ним сделают то, что делал с беззащитными людьми: пристрелят здесь же. В принципе он прав. Но закон есть закон!

- Не шевелиться! - командует Петров по-казахски.

Неталиев нагибается над Кенжетаевым, отбрасывает подушку и из-под кошмы вытаскивает вначале наган, а затем обрез трехлинейной винтовки.

Между тем зажгли керосиновую лампу, и следователь приступил к обычным формальностям.

Первая часть операции закончена. Сложены в полевую сумку постановления об аресте и о производстве обыска, под которыми Кенжетаев расписался арабской вязью. Он, видите ли, совершенно не знает русского языка! Астраханская гимназия? Нет, он там никогда не учился. Это клевета. Всю жизнь провел в песках и русскую речь слыхал редко. Петрову ясно, что применяется старый прием, не Кенжетаевым выдуманный: притвориться непонимающим и слушать, что говорят, обдумывать ответ, пока вопрос задается через переводчика. Но в данном случае прием не достигает цели. Петров не нуждается в переводчике.