Каждое хорошее вино начинается с винограда, а каждый хороший косяк — с семечка.
То есть с «Белой вдовы».
Во всем мире вы не сыщете конопли крепче. В каждой почке содержится около двадцати пяти процентов ТГД. Дельта-9 прямо-таки брызжет из этой травки.
«Белая вдова» — удовольствие не из дешевых. Ее нелегко достать и трудно вырастить, но она того стоит.
Из своей последней поездки в Афганистан Чон привез несколько вещей:
Тяжелейший случай ПСНС.
Паранджу для О.
Горсть семян «Белой вдовы».
Дать Бену семена «Белой вдовы» — все равно что дать Микеланджело кисточки и чистый потолок и сказать: «Вперед, чувак!»
Бен умудрился вывести из «Белой вдовы» еще более крепкий сорт травки. Джордж Вашингтон Бен Карвер [18]породил травку-Франкенштейна, травку-мутанта, травку — генетического урода.
Никто бы не удивился, если бы косяк из этой травки встал на ноги, нашел бы спички и сам себя зажег. Такой косяк мог бы читать Людвига Виттгенштейна, обсуждать философские проблемы бытия, писать сценарии сериалов для канала
Используя полученный сорт в качестве основы, Бен создал множество смесей с разным количеством индики и сативы. Вся его марихуана была необычайно крепкой. Каждый из его клиентов получал индивидуальную, соответствующую только его личным запросам травку. Вскоре по всему миру заработало «сарафанное радио», и покупателей у Бена стало еще больше. Какие бы эмоции вам ни хотелось испытать (или притупить), Бен с Чоном всегда могли предложить вам подходящую для этого марихуану.
Если вначале у друзей была всего одна теплица, то вскоре они заправляли уже тридцатью. И во всех росла преотборнейшая травка.
В среде наркоманов Бен с Чоном стали культовыми фигурами.
У них завелось столько преданных фанатов, поклоняющихся им с почти религиозной страстью, что они даже придумали себе название.
Церковь Святых укуренных дней. [19]
Стоит Бену услышать о «Войне с наркотиками», [20]как он тут же превращается в пацифиста. Он избрал для себя альтернативную службу и в этой войне участвовать отказывается.
— Для драки нужно двое человек, — говорит он. — А я драться не собираюсь.
Кроме того, он вообще не верит в существование какой бы то ни было войны против наркотиков.
— У нас борются только с наркотиками, которые производят и/или потребляют цветные, — считает он.
Если толкаете наркоту белых людей — алкоголь, табак, таблетки, то можете спать спокойно, хоть в спальне самого Линкольна в Белом доме. Но не дай вам бог заняться наркотой черных, желтых и коричневых — героином, крэком и травкой, — вот тогда-то вас мигом посадят.
Чон придерживается иного мнения. Он считает, что тут речь идет скорее не о расизме, а о фрейдизме, а именно о проблеме генитального и анального стыда.
— Все дело в полушариях, — заявил Чон одним прекрасным калифорнийским днем, стоя на террасе Бена и смоля косячок. — Попробуй взглянуть на глобус и сравнить его с человеческим организмом. Северное полушарие — это голова, мозг, центр интеллектуальной, философской активности, сосредоточие суперэго. Южное же полушарие находится возле паха, возле ануса, одним словом, там, где происходят самые неприличные, постыдные и приятные делишки. А где у нас производят большинство противозаконных — заметь, какое слово изящное, «противозаконные», — наркотиков? В Южном полушарии, как раз там, где у людей члены, влагалища и анусы.
— А вот где эти наркотики употребляют? — продолжал Бен. — На севере, в районе мозга, морали цивилизации, в районе человеческого суперэго.
— Вот именно, — откликнулся Чон. — Именно поэтому нам и нужны наркотики.
Бен надолго завиииииис, обдумывая эту фразу.
— Ты хочешь сказать, — наконец заговорил он, — что если мы все будем без конца трахаться и срать, то наркоманы у нас мигом выведутся?
— Угу. А еще никаких войн не будет, — добавил Чон.
— И мы оба останемся без работы.
— Верно, — кивнул Чон.
Друзья рассмеялись и еще долго не могли успокоиться.
Стэн и Диана никогда не интересовались у сына, как же ему удалось так разбогатеть. Этот аспект его жизни они почему-то не анализировали. И не задавались вопросом, как парень двадцати пяти лет мог позволить себе квартиру в Тейбл-Роке стоимостью в четыре миллиона долларов.
Они гордились своим сыном.
Не из-за денег, конечно. А из-за того, какой он сознательный.
Социально сознательный.
И бессознательный.
Они гордились, что их сын — активист, работающий в странах третьего мира.
Этим фактом и объяснялась пропажа Бена.
Чон точно не знал, где именно сейчас Бен, и учитывая отрезанные головы, гуляющие по всему интернету, его это немного беспокоило. Чон знал, что его друг всегда гораздо больше переживает за других людей, чем за самого себя.