Особо опасная особь

— Вы? Отравитесь? — лысый удивленно поднял брови. — Сие вряд ли возможно, милая девушка. Яды на вас не действуют. С таким же успехом Буратино мог бы попробовать утопиться.

— Буратино? Это что такое?

— Пиноккио, — поправился лысый. — Буратино — это как Пиноккио, только русский по происхождению. Мальчик с плохим характером и длинным носом. Вода и пуля его не берут, как и вас. В общем этакий супермен в полосатом колпаке и бумажной курточке, исполненный из ценных пород дерева.

— Кто вы такие? — спросила Лина. — Вы марджи, да?

— Марджи? — лысый недоуменно почесал блестящую маковку. — Нет, мы не марджи, это точно. В России марджей нет и быть не может.

— Шутки у вас стремные. И выглядите вы как марджи. Вы вот, к примеру, лысый и в очках. Это зачем? У вас что, денег на волосы и глаза не хватает? Вам денег не платят, да?

— Платят, — лысый усмехнулся. — Хорошо платят. Только, знаете ли, мне больше нравятся стеклышки, вставленные в оправу, чем искусственные глаза, выращенные неизвестно из чего.

— Почему неизвестно? Из ваших же собственных клеток!

— Знаете, кто я такой? — лысый склонился над Линой. — Я Мефодий Святополкович Иконников, доктор Медицинских наук, специалист по прикладной генетике. Поверьте мне, Лина, о пересадке органов я знаю много больше, чем вы. И о хороших аспектах сей сферы деятельности, и о плохих. И еще поверьте: минус три диоптрии — совсем не повод для того, чтоб отправлять собственные, данные вам природой глаза на помойку, и вживлять вместо них биоимплантаты, и подсаживаться из-за этого на ежемесячную инъекцию стансовских полимераз, препятствующих отторжению, и все равно менять старые глаза на новые каждые восемь лет, потому что искусственный хрусталик со временем мутнеет и дает микротрещины.

— Это у вас мутнеет, в России, — заявила Лина, стараясь не терять апломба. — А у нас не мутнеет! У меня куча знакомых, которая живет с имплантатами, и все у них отлично. Ничего они не меняют — такие штуки ставят один раз и на всю жизнь.

— Меняют, меняют, — сказал Иконников. — Только не говорят об этом. Не принято у вас об этом говорить.

— У нас обо всем говорят открыто!

— Вы знаете, кто такие джинны? — спросил Иконников. — Что такое СГБ, Служба Генетической Безопасности США?

— Знаю.

— Теперь знаете — после того, как они едва не отправили вас в могилу. А до этого знали?

— Нет, — буркнула Лина. Хотела сказать “да”, но противно было лгать.

— АО том, что в вашей стране в каждом электронном устройстве стоит жучок, который шпионит за вами везде, даже в туалете, — знаете?

— Не знаю. И знать не хочу. Враки это все. Такое просто невозможно.

— Возможно. Кроме СГБ, в США есть еще три спецслужбы — все вместе они носят условное название ВSОМ, Васк Side Of Мirror, “обратная сторона зеркала”. Так вот, Лина, когда вы смотрите в зеркало, с той стороны на вас смотрят сразу четыре глаза.

— Неправда. Зачем им на меня смотреть?

— Они смотрят на всех вас — хай-стэндов США, Канады и Мексики. Смотрят, чтобы знать все, что вы делаете. Они контролируют вас.

— Я не чувствовала никакого контроля. Жила как хотела.

— Жили. Пока не выпали из обоймы. Помните, что с вами стало потом? Какую охоту на вас развернули?

— А марджи? У марджей нет никакой прослушки, я знаю точно. Они в своем Синем квартале такое вытворяют…

— Марджи — особое дело, — сказал Иконников. — И отдельная тема разговора. Думаю, на сегодня достаточно, Лина.

— Я хочу встретиться с Умником. Могу я увидеть его сейчас?

— Не сегодня.

— Мне надо Умника! Я имею на это право.

— Сейчас вы немножко поспите.

— Не буду спать! — засипела Лина, слезы навернулись на глаза. — Пожалуйста, позовите Умника!

Умник, сволочь такая, затащил ее в чужую страну — нецивилизованную, варварскую Россию, отдал ее на растерзание бездушным генетикам, отравленным лживой русской пропагандой. И все же единственный человек, которого Лина хотела бы сейчас увидеть, — Умник. Увидеть его живым, посмотреть в его лукавые глаза, улыбнуться в ответ на его кривую улыбку. Прижаться гладкой щекой к его вечной наждачной небритости…

— Умник… Почему вы его не позовете? Он умер, да? Лина не выдержала, заплакала. Слезы выкатились из ее глаз горячими горошинами. Ей стало очень плохо, горше не бывает.

Умник. Где ее Умник?

— Мефодьсвятополкыч, — крикнул парень, — у нее тут пики пошли в бета-ритме, дисбаланс пошел, нужно загружать ее, а то вся работа насмарку полетит, программа еще не адаптировалась.

— Загружай, — сказал лысый. — Четыре кубика дормидина.

— Четыре? Ей и двух хватит — по массе.

— Двух не хватит, девушка у нас переделанная. Давай четыре.

Манжет на предплечье издал негромкий хлопок, в вену вошла инъекция снотворного, голова Лины медленно опустилась подбородком на грудь.

Лина заснула.

День 2