Особняк

Художники Гороховы, которым было по двадцать шесть лет, переехали в дом совсем недавно, лет через пять после Земфиры, были очень набожны, регулярно посещали церковь, подавали по праздникам нищим и выполняли многочисленные заказы как непосредственно церкви, так и денежных людей. Делали все - от икон и церковной утвари до пасхальных яиц, шкатулок и столовых сервизов. В доме Славу Горохова знали давно. Здесь жила его бабушка, и к ней его частенько привозили на период родительских раздоров или отпусков. Бабушка и приучила внучка к церкви. В раннем детстве у него прорезался талант рисовальщика и вообще способности к искусствам. Скажите, ну как в таком случае не поставить талант на службу Господу? И бабушка поставила. Пронзительные по своей глубине и тонкости схваченных характеров портреты закинули на чердак дома и забыли. Потом Слава женился. Когда бабушка умерла, оказалось, что перед смертью успела прописать внучка на свою площадь.

Каперанг Ребров тоже был местным уроженцем, то есть родился здесь, в двухкомнатной. Проживал в ней до пятнадцати лет, затем уехал в мореходку, после чего поступил в училище и вышел оттуда законченным лейтенантом ВМС СССР. Служил. Менял города и гарнизоны, базы и корабли. Отдал Отчизне все, что полагается, а когда грянуло сокращение, не польстился на предложенную штабную должность, ведь он был боевым офицером до мозга костей, подводником, - и вышел в отставку подчистую. Вернувшись к родным пенатам, не узнал их. Собственно, узнать узнал, но куда себя деть и что делать дальше, не имел ни малейшего представления. Ребров был бы завидным женихом - ему стукнуло сорок пять, а выглядел на десять лет моложе, - если бы имел гражданскую специальность или коммерческую жилку. Ни того ни другого в своем багаже каперанг не обнаружил. Романов в его жизни было не то чтобы мало, но все они протекали как-то болезненно, с надрывом и оставляли за собой длинный, нетающий турбулентный след. По этой причине Ребров боялся любых серьезных ситуаций с женским полом и, даже если дама нравилась, спешил предупредить, что ничего положительного из их знакомства не получится.

Семья циркачей Агеевых занимала двухкомнатную квартиру на третьем этаже. Акробаты на подкидной доске муж и жена Агеевы были карлики. Зато их четырнадцатилетняя дочь росла нормальным ребенком, еще раз опровергнув всеобщее заблуждение, что у карликов и лилипутов могут родиться только подобные родителям дети. Это совсем не так. Дети гармоничных карликов всегда нормального роста, но и у дисгармоничных пар карликом рождается только каждый второй ребенок. Сашенька росла как все нормальные дети. Разве что любви и обожания на ее долю доставалось больше, впрочем, как и насмешек и дразнилок от погодков в детстве. К восьмому классу страсти вокруг родителей Сашеньки улеглись, и весь класс повально увлекся цирком. Сама же Александра занималась французским языком. У девочки явно просматривались лингвистические способности. Кроме этого, она обладала абсолютным слухом и прекрасным голосом.

Вот, собственно, и все жители строения No 2 по Калачковскому переулку, которые в эти утренние часы спали в своих отдельных и коммунальных квартирах и видели сны... Или не видели ничего.

Были еще жильцы, но бывшие - трио Канашкиных и адвокат Губерман. Они съехали больше месяца назад в числе первых переселенцев, получивших ордера на новые квартиры. Что случилось и почему акция по переселению прервалась в самом начале, ограничившись двумя ордерами, поначалу было загадкой для оставшихся.

Потом поползли слухи, что дом передают с баланса города неведомому инвестору, и он будет отныне и бог и судья. От этого загадочного инвестора теперь зависело будущее восемнадцати человек.

Глава 3

Раннее утро в городе было действительно прекрасно. Прекрасно не только своими красками, свежестью воздуха, но и наступившей тишиной. Улицы избавились от шума запоздалых машин прошедшего дня а транспорт нового еще ждал своего часа. Санитары города - водители поливалок - только подходили к своим проходным, чтобы первыми разбудить город. Кирпичные стены домов, не остывшие от палящего солнца, излучали приятное тепло, делая утреннюю прохладу более нежной и желанной. Хотелось сбросить с себя все и идти совершенно обнаженной.

Поймав себя на этом желании, Земфира посмотрелась в витринное стекло и невольно улыбнулась - в ее туалете и так не было ничего лишнего. Верхнюю часть тела прикрывал подчеркивающий красоту плеч светлый топик, плотно облегающий высокую грудь хозяйки. Заправлен он был в узкую короткую юбку, позволяющую показать всем, что ее ноги не имеют изъянов.

Начинающийся день обещал быть жарким. Огненно-красный диск солнца не пытался скрыть своего намерения как минимум еще сутки помучить жителей города, досматривающих в это время последние сны.