Особая работа

Та оторвалась от созерцания неприятной ей картины и удивлённо посмотрела на него. Но он уже не обращал на неё внимания.

– Кстати, вот и разыскиваемый вами Изяслав, или Изя. Я решил его лично отдать вашему господину, – обратился к Волынской-Младшей почти без перехода он, но уставился при этом на парнишку, вокруг которого сгрудилось столько девочек, девушек и даже обхватившая сейчас его за ноги женщина.

Постаравшись в одной этой небольшой фразе и напомнить, из-за чего он якобы прилетел, и добиться всё же реакции того, к кому он в реальности прибыл.

Однако настоящий виновник и в этот раз никак на это заявление не прореагировал.

– Господин? – удивлённо обратилась к нему уже Игоревна, удивившись, наконец, отсутствию всякой реакции с его стороны на стоящего перед ним Шереметьева.

– Лопни мои глаза! Огонь и лёд, лёд и огонь, – неожиданно выдал тот совершенно невпопад, но как-то не очень внятно.

Только у Шереметьева почему-то от этих слов округлились глаза, когда он проследил его взгляд. Смотрел он в этот момент на его внучек, всё это время простоявших совершенно незаметно.

– Откуда… – начал было он.

– Чёрт, опять! – прошипела Игоревна и сопроводила эти слова тычком в бок своего господина.

– Что?! Где?! – тут же встрепенулся тот.

– Евпатий Аристархович, извините его, пожалуйста. Он сильно недоспал и всё утро вот так пропадает. Не сразу даже и сообразишь, – стала извиняться Волынская-Младшая.

На это Шереметьев лишь расхохотался.

– Всякое на своем веку видывал, и даже тех, кто мог спать с открытыми глазами стоя. Но чтобы ещё и говорить при этом… Это уже уровень бога! – произнёс он, отсмеявшись.

– Извините, я что-то пропустил? Ой! – последнее воскликнул, чуть не грохнувшись.

Эта Синяя вцепилась мне в ноги, словно клещ.

– Да отпустите вы уже меня, никуда теперь не денусь. И поднимитесь, наконец, на ноги вместе с дочерью! – обратился к ней.

Право слово неудобно, особенно перед стоящим рядом Шереметьевым-старшим. Уж его морда лица была знакома, как и его сыновей. И тут до меня допёрло, это же тот псих, сиганувший из люка аэрояхты! А кто тогда те две девочки-клона? Они бы хоть повязки им на рукавах привязали, разные. Как сами-то различают?

– Изя? – воскликнул неуверенно, когда дошёл до «клоуна», так до конца ещё и не придя в себя.

А ведь точно, он и тогда не сильно-то нормально одевался. Как там бишь? Популярная ритуалистика?

– Он самый! Решил вот лично передать! Вы хотели его купить, но решил сделать нечто получше. Подарить. Так что забирай! – последнее Шереметьев сопроводил характерным «барским» жестом.

Типа никакой муйни не жалко хорошему человеку. Заодно и ткнул меня носом в правила этикета. Вообще-то нужно было сначала с ним поздороваться!

– Евпатий Аристархович, извините! Я… Немного не того… В общем…

– Дело, конечно, молодое, но по ночам советую спать.

Чувствую, даже уши покраснели. Вот попал так попал! Куда глаза девать от стыда, было непонятно. Выручил меня «подарок» Шереметьева, обратившись ко мне.

– Э… Петя? – с этими словами в его глазах появилось узнавание.

– Изя, понимаешь… Тут такое дело. Меня не так зовут. В общем, Захаров Трифон Агафонович. Прошу любить и жаловать, – прикинувшись шлангом, попытался сделать вид, что так и надо.

С ним творилось что-то не то. На моей фамилии его глаза чуть из орбит не повыскакивали, а побледнел он так, что казалось, на такое человек не способен. А уж когда я протянул руку… То он рефлекторно пытался свою отдёрнуть, однако же удержался, но обернулся назад с такой мольбой о спасении в глазах.

– Иди давай! Не съест он тебя. С глаз долой, как говорится. Корми вас только, дармоедов, – последнее Шереметьев сказал с тяжёлым вздохом, в котором было всё горе мира.

Тогда у Изи ноги подкосились и даже глаза стали закатываться, но вовремя выскочившая из-за спины Игоревна лёгким ударом по печени вернула его к жизни. Даже мне было видно, придуривается.

– Я, собственно, чего зашёл-то на мероприятие, – проговорил как бы в никуда Евпатий Аристархович.

Обиделся… Господи. Что же тут было, пока меня не было?! Затем Шереметьев оглядел площадь. С не меньшим интересом тоже проделал это. В принципе, можно уже было забыть про праздник в честь первого сентября. Народ, от греха подальше, как бы уже не на две трети рассосался. В основном остались «бесстрашные» представители пятых-седьмых классов. В этот момент директор не вовремя-таки встал и начал отряхиваться.

– Да собственно, бог с ним, с этим торжеством, – проговорил Шереметьев с явным намёком на возникшие обстоятельства.

В принципе, согласен был с ним целиком и полностью. Мне этот праздник не упёрся ни в одно место, а вот поспать бы. Блин, наверное, хвалёные таблетки таки не действуют?

– Между нами возникло некоторое недоразумение при захвате известного вам ГОКа. Пришлось принять серьёзные меры, чтобы подобное больше не повторилось в будущем. И в знак нашего примирения…

А мы ссорились?!

– …хочу передать опеку над своими внучками-близняшками, – договорил он, наконец.