Особая помощь

Должно быть, он говорит о том, как не подумал пройтись кулаком по самодовольной роже Ролана, когда тот назвал меня «потаскухой». Так, кажется было?

– Он груб со всеми твоими девушками?

– Ни с одной, – задумчиво отвечает мне Оскар и кивком указывает идти наверх, следом за ним. – Впрочем, ко всем им он относится одинаково: никак. Они для него просто красивые куколки, не более. Извини, что так, – оглядывается он. – Это звучит не очень красиво.

– Мне всё равно. В нашей спальне есть диван или кресло, которое раскладывается? Не очень хочется спать на полу.

Мои слова веселят Оскара. С третьего этажа спускаются Мерлин и Даниэла. Обе в белых махровых халатах, на голове полотенце. Уже успели принять душ. И не удивлюсь, если сделали они это вместе.

– Вы что, только пришли? – спрашивают они нас.

– Мы предпочитаем пешие прогулки. А вы куда собрались?

– В бассейн! Давайте к нам?

– Мы немного отдохнем, – теперь отвечаю я, прильнув к Оскару. – Спустимся чуточку позже, обещаю.

– У-у-у, голубкам нужно немного времени, чтобы побыть вместе, – заговорщически тянет Мерлин. – Ладно, можете вообще не приходить. Вам простительно!

– Дени, где моя белая косметичка Dior? – раздается грубоватый голос Инессы. Её спальня ближе к лестнице. Увидев меня, её и без того строгий взгляд становится серым, как туча. – Что вы тут собрались? Не можете решить, в какой спальне спать будете? Кто-нибудь видел мою косметичку?

– Нет. Возможно, ещё не весь багаж подняли, – предполагает Даниэла. – Пойдем с нами в бассейн?

– Я устала. И я буду спать. Найдете косметичку, принесите мне.

Инесса хлопает дверью, оставив всех нас в недоумении. В этот момент по лестнице поднимается Ролан. Я это понимаю ещё до того, как появляется его темная макушка.

Всё дело в запахе. У каждого человека он свой, неповторимый. В нем переплетаются миллионы оттенков, цветов и теней, но открываются они перед нами в виде образов, ассоциаций. Оскар пахнет горячим песком. Когда солнце в зените и беспощадно опаляет землю. Температура настолько высока, что, если прислушаться, можно услышать потрескивание, как у готовящегося в микроволновке попкорна. Не мой запах. Не выношу жару и полуденный зной.

Мерлин пахнет карамелью. Даниэла овсяным печеньем. Инесса пропитана черносливом и настойчивой корицей. О запахе каждого можно сказать одно-два слова, но аромат Ролана… Тот слишком многослойный, слишком сложный, чтобы выделить что-то одно. В нем есть прохлада океана. Вода в нем темная, волны высокие и пугающие. Мятные листья на бескрайнем берегу раздувает ветер. Такой колючий с тяжелым воем. Я чувствую запах мокрого асфальта и горечь жаренного миндаля. Им посыпаны все дороги, ведущие к коже Ролана.

Обожаю миндаль. Обожаю запах дождя и прохладу ветров. Я из тех, кто предпочитает холод жаре, кому невыносимо дышать, когда густой горячий воздух стоит на месте.

Мятные жвачки.

Мятные леденцы.

Кубики льда в бронзовом виски.

Горький миндаль…

Запах Ролана поистине уникальный. И это нечестно.

* * *

Утренняя пробежка вдоль берега заряжает энергией. Хорошо, что я предпочла оставить наушники в доме, ведь иначе не смогла бы насладиться приятным шепотом бирюзовой воды, целующей белоснежный в мелких ракушках песок. Узкая беговая дорожка удобно расстилается вдоль всего частного пляжа. Здесь могут отдыхать только те, кто живет на трех соседних виллах, а в половину шестого утра эти «все» предпочитают сладко спать. Я бы, наверное, тоже нежилась в мягкой постели, не будь мои мысли подобны маленьким пираньям, сгрызающими мой покой.

Пот стекает по вискам, бежит тонким ручейком по шее. Саша была бы счастлива увидеть всю эту красоту вокруг. Она бы скакала от радости, как ребенок, и просила бы меня помочь ей взобраться на пальму. Она бы плескалась в океане, танцевала бы под открытым небом и её жизнь была бы такой…

Зачем я думаю о том, чего никогда не будет? Это всё бессмысленно и уже давно таким стало. И мое предчувствие, пульсирующее под ребрами, изо дня в день напоминает мне, что скоро случится неизбежное.

– Ого! Да ты – раняя пташка?

Мужской голос вырывает меня из глубокой трясины болезненных дум. Ролан обгоняет меня. В ушах беспроводные наушники. Кроме черных шортов и белых беговых кроссовок на нем нет ничего. Я не сразу понимаю, что не бегу. Когда мои ноги решили сделать остановку – неизвестно. Но при виде крепкого мужского туловища, сверкающего от пота и света ванильно-лилового утреннего неба, они мгновенно возобновляют работу.

Я бегу. Не быстро, умеренно. Ролан впереди, между нами метра три-четыре. Волшебным видам вокруг уже не захватить мое внимание. Глаза неустанно следят за крепкими мышцами широкой спины, движение которых напоминают игру клавиш на пианино. Что они исполняют? Классику? Что-то тяжелое и пугающее от Баха? Или таинственную, завлекающую мелодию от Ролана Фрида? Я могла бы станцевать под нее в том белом полупрозрачном сарафане от Givenchy. Мои ступни утопали бы в теплом песке, волосы развивал слабый вечерний ветерок…