– И все же, – сказал Тревиз, – он принадлежит этому миру. Он часть этого общества и обречен на смерть, как лишний в нем.
– О, мой дорогой друг, это жестокий взгляд на проблему.
– Это РАЦИОНАЛЬНЫЙ взгляд. Мы не знаем, как следует заботиться о нем, в результате чего он может страдать более долго и все равно умереть. А что он ест?
– Я думаю, старина, то же, что и мы. На самом деле проблема в том, что едим МЫ? Много ли у нас запасов?
– Достаточно, чтобы позволить себе нового пассажира.
Однако это замечание не доставило Пилорату особой радости, и он сказал:
– Наша диета стала монотонной. Нужно было загрузить кое-что на Компореллоне… хотя их стряпню и не назовешь восхитительной.
– Мы не могли этого сделать. Если помните, мы уходили поспешно, так же как с Авроры, и особенно – с Солярии… Но монотонность не страшна. Она не доставляет удовольствия, но сохраняет жизнь.
– А сможем мы загрузить свежие продукты, если возникнет необходимость?
– В любое время, Яков. С гравитационным кораблем и гиперпространственным двигателем Галактика не так и велика. За несколько дней мы можем оказаться где угодно. Правда, половина миров Галактики высматривает наш корабль, и я предпочитаю пока побыть в стороне.
– Пожалуй, вы правы… Бэндер, кажется, не заинтересовался кораблем.
– Вероятно, он даже не осознал этого. Я подозреваю, что соляриане давно отказались от космических полетов. Их главная мечта – оказаться в полном одиночестве, а едва ли можно наслаждаться безопасностью отшельничества, если постоянно выходишь в космос и рекламируешь свое присутствие.
– Что мы будем делать дальше, Голан?
– Посетим третий мир.
Пилорат покачал головой.
– Судя по первым двум, я не очень-то рассчитываю на третий.
– В данный момент я тоже, и все-таки, немного поспав, я дам задание компьютеру рассчитать курс к этому третьему миру.
Тревиз проспал значительно дольше, чем собирался, но это не имело значения. На борту корабля не было ни дня, ни ночи в их обычном смысле, и они никогда не соблюдались с особой точностью. Люди занимались чем хотели и не было ничего необычного в нарушении естественного ритма приема пищи и сна.
Скобля себя (необходимость экономить воду делала разумным соскабливание пены, а не смывание ее), Тревиз прикидывал, не поспать ли ему еще час или два, как вдруг, случайно повернувшись, обнаружил перед собой Фоллома, такого же голого, как и он сам.
Фоллом с любопытством разглядывал его, указывая на пенис Тревиза. Что он при этом говорил, понять было невозможно, но вся поза ребенка свидетельствовала о неверии. Ради собственного спокойствия Тревизу ничего не оставалось, кроме как прикрыться руками.
Тогда Фоллом сказал своим высоким голосом:
– Приветствую.
Тревиза слегка озадачило использование ребенком Галактического, но слово было звуком, который можно запомнить.
Фоллом продолжал, старательно выговаривая слова:
– Блисс – сказала – ты – мыть – меня.
– Да? – сказал Тревиз и положил руку на плечо Фоллома. – Ты – стоять – здесь.
Он указал вниз, на пол, и Фоллом, разумеется, немедленно посмотрел туда, куда указывал палец. Он не выказал никакого понимания фразы.
– Не двигайся, – сказал Тревиз, крепко держа ребенка обеими руками, как бы символизируя неподвижность. Затем он торопливо оделся, натянув трусы, а поверх них брюки.
Выйдя наружу, он крикнул:
– Блисс!
На корабле было трудно оказаться от кого-то дальше, чем в четырех метрах, и Блисс немедленно выглянула из двери. Она улыбнулась и произнесла:
– Вы меня звали, Тревиз, или это легкий ветерок пронесся над волнующейся травой?
– Не шутите, Блисс. Что это такое? – Он ткнул пальцем над своим плечом.
Посмотрев туда, Блисс ответила:
– Это похоже на молодого солярианина, которого вы привели на борт вчера.
– ВЫ привели на борт. Почему вы хотите, чтобы я вымыл его?
– Я думала, вы захотите этого. Это очень смышленое существо. Он подхватывает слова Галактического на лету и никогда не забывает того, что я ему объясняю. Разумеется, я помогаю ему в этом.
– Конечно.
– Да, я поддерживаю его в спокойном состоянии. Я продержала его в ошеломлении большую часть тревожных событий на планете. Когда он уснул на корабле, я попыталась отвлечь его разум от потерянного робота Джемби, которого он, по-видимому, очень любил.
– И в конце концов он полюбил это место.
– Надеюсь. Он хорошо приспосабливается, потому что молод, и я помогаю ему, по мере возможности влияя на его разум. Я хочу научить его говорить на Галактическом.
– Тогда ВЫ вымоете его. Понятно?
Блисс пожала плечами.
– Если вы настаиваете, я сделаю это, но мне хочется, чтобы он подружился с каждым из нас. Нам всем должно пойти на пользу исполнение родительских функций.
– Но не в такой степени. Как закончите мыть, избавьтесь от него. Я хочу поговорить с вами.
– Что значит: «избавьтесь от него»? – спросила Блисс с внезапной враждебностью в голосе.
– Я не имел в виду вышвыривание через воздушный шлюз. Отправьте его в свою комнату, и посадите там в угол. Я хочу поговорить с вами.
– Я буду к вашим услугам, – холодно ответила она.
Он смотрел ей вслед, борясь со своим гневом, затем прошел в рубку и включил экраны.