Осьминог

– В прошлом месяце вроде бы в «Хоккайдо Симбун»[239] была интересная статья на эту тему. Думаю, не только в Японии принято считать, что если мужчина ударил женщину, то она сама во всем виновата: пилила его изо дня в день, мол, когда же ты уже начнешь прилично зарабатывать и я смогу позволить себе вещи, выставленные в витрине модного магазина, не думая о том, сколько они стоят. Все мои подруги так удачно повыскакивали замуж, у Митико муж врач и работает в престижной частной клинике, а у Нацуми – управляющий в ресторане набэ, одна я отдала свои лучшие годы такому никчемному человеку, как ты…

Автомат с грохотом выдал две банки латте.

– Вам, может быть, тоже чего-нибудь взять, Арэкусандору-сан? – Поинтересовался Кисё.

– Спасибо, Кисё, не нужно.

– Вот в какой-то момент мужчина и не выдерживает и поднимает на жену руку, – Кисё вернулся на скамейку и отдал одну банку Такизаве, – а потом сдержать себя ему становится все труднее, да и общество его не особенно осуждает: у кого достанет сил терпеть ежедневные упреки, когда на работе и так не знаешь, куда деваться от придирчивого начальника и капризных клиентов. Так что если случай попадает в газету, он обычно и вправду вопиющий…

Александр почувствовал, как пол едва ощутимо поплыл у него под ногами: бросив взгляд на часы Мэйдзи, он заметил, что их маятник, ушедший вправо, на мгновение задержался в таком положении, а затем, как будто кто-то с силой толкнул его, качнулся влево, едва не ударившись о корпус часов, и снова закачался как ни в чем не бывало. Он посмотрел на Такизаву: тот сидел как вкопанный, одной рукой схватившись за край скамейки, а другой сжимая уже открытую банку латте – костяшки пальцев у него побелели от напряжения, и латте из смятой банки тонкой струйкой лился на кафельный пол.

– Вот же хрень… все никак не успокоится, – пробормотал Акио.

– Д-да, – с усилием выговорил Такизава. – Я подумал было, что мне показалось…

– Какая неприятность. – Кисё, похоже, был единственным, кто сохранил полную невозмутимость. – Хорошо, по крайней мере, что кофе не пролился вам на костюм, господин Такизава. Вот, возьмите мой, пожалуйста, я еще не успел его открыть.

Такизава отставил в сторону свою банку, тщательно вытер руки салфеткой и бросил несколько салфеток в лужицу кофе на полу.

– Спасибо вам, Камата-сан.

– Что вы, совсем не за что.

– Так что там было в этой статье в «Хоккайдо Симбун»?

– Аа… – Кисё улыбнулся. – Это и вправду любопытно. В статье говорилось об одном клерке лет сорока, который постоянно избивал свою жену. Женщина ни разу не обращалась в полицию, зато это несколько раз делали их соседи, которым надоело слушать крики по вечерам. Полицейские приезжали, но без заявления самой жертвы сделать ничего не могли и ограничивались разговором по душам и штрафом за нарушение общественного порядка. Все это продолжалось довольно долго и, конечно же, не могло стать поводом для газетной статьи, если бы не один последовавший за этим курьезный случай. Даже и не знаю, как о нем рассказать, Арэкусандору-сан снова будет обвинять меня в том, что я выдумываю, хотя при желании номер газеты можно найти в интернете. Короче говоря, однажды этот клерк вернулся, как обычно, домой с работы и застал свою женушку преспокойно сидящей перед телевизором: когда он вошел, она даже не удосужилась повернуть голову и поздороваться с ним. Мужчину это, конечно, возмутило, и он грубо спросил ее, сколько она намеревается еще так прохлаждаться и не думает ли подать ему ужин. Женщина и на этот раз не ответила и даже не шелохнулась, что было, конечно, удивительно, ведь она боялась своего муженька до полусмерти. Он же второй раз спрашивать не стал, подошел поближе и ударил ее по спине – для начала не слишком сильно, только чтобы немного ее расшевелить.

Такизава вздрогнул, и Александру подумалось, что еще немного, и вторая банка латте благополучно окажется на полу.