Читаем Осман полностью

Заноза выбрал бы охотничью зону и промчался через город на бешеной скорости, ни на что не отвлекаясь, не дав ни себе, ни Хасану возможности передумать. Решено, так решено. Хасан не выбирал. И не спешил. Поехал наугад, чтобы остановиться в первом приглянувшемся месте. Стоило ли говорить о том, что это место не должно было походить на те, что выбирал Заноза?

Чего определенно не стоило делать, так это думать о разных предпочтениях и разных мирах. Мир давно ушедших сороковых не имел общих границ с миром современным. Это не разные эпохи, это разные вселенные.

Долгая выдалась ночь. Много дольше, чем нужно.

Его охотничья территория — места вне времени, с раз и навсегда установленными правилами поведения. Его добыча — женщины, воспитанные в традициях, не менявшихся уже больше столетия. Все это было иллюзией. Поведение, воспитание, традиции — лишь тонкий слой косметики. Люди стали другими, изменились вместе с миром.

Заноза наслаждался этим, ловил перемены раньше, чем они наступали, чуял загодя и мчался навстречу. Он хватался за все новое так, словно оно через минуту должно исчезнуть. Считал себя не настоящим, а реальность — податливой, как гончарная глина, и творил, что хотел. Хасану реальность казалась незыблемой, существующей по правилам, которые достаточно один раз понять, чтобы… делать то, что сочтешь нужным.

Велика ли разница между тем, чтоб творить, что захочешь и делать то, что считаешь нужным?

Огромна.

Понимание этой разницы тоже пришло нынче ночью. Понимание, что схожие выводы построены на взаимоисключающих основаниях. Хасан мог влиять на реальность, мог менять ее и делал это, не сомневаясь ни в своем праве, ни в своей силе, но, оказывается, не мог ее увидеть.

Он не видел мир настоящим.  

Был ли он, вообще?

С такими мыслями и правда можно спятить и вообразить себя несуществующим, как воображает Заноза. Но дело, конечно, не в этом. Не в иллюзорности собственного существования. Дело в том, что невидимый мир стал видимым на несколько часов, и оказался полностью чужим и чуждым. Нужно подождать, просто подождать, привыкнуть к новому знанию, понять и принять его. И существовать дальше, помня, что ничего не изменилось, кроме мира. А тот изменился давным-давно. Задолго до смерти Хансияр.

Вспышки света, грохот и рев, сравнимые со звуком самолетных двигателей, отвлекли внимание от дороги. На площадке перед пустующими складами стояли вперемешку три внедорожника, спортивная машина, пять байков и видавший виды фургон. Орала музыка — то, что Заноза назвал бы музыкой. В такт душераздирающим звукам полыхали цветные огни. Рвано дергались, мечась между светом и тенями, человеческие фигуры.

Хасан остановил машину и присмотрелся к происходящему. Вампирский молодняк, то ли стая, то ли просто случайная компания, собралась повеселиться. Захватили с собой живых, тем и невдомек, что они на этом празднике не гости, а закуска. Здесь не найти чистой крови, каждый из мертвых и живых уже пропитан алкоголем и какой-нибудь наркотой, по сравнению с которой старый добрый гашиш сойдет за детское лекарство от кашля.

Заноза любит такие… компании. Правда, предпочитает более многолюдные. Чтобы был выбор еды. И чтобы было с кем подраться, если захочется. Десяток молодых вампиров — не соперники в драке. А десяток живых — недостаточный выбор блюд.

От «музыки» сводило, кажется, даже кости черепа. Выносить вой и рев было невозможно, они стояли стеной, делили реальность на слои цветного света, а, может, это наслаивались друг на друга усталость от долгой ночи и мысли, которых не должно быть. Не стоило здесь останавливаться, этой ночью, наверное, вообще нигде нельзя останавливаться. И Хасан уже собирался уехать, когда увидел мелькнувшую в чересполосице света и тьмы белую голову.

Слишком долгая ночь, слишком громкая музыка, слишком далекая реальность.

Он словно потерялся в какой-то из вспышек света, перестал ощущать себя в пронизывающем грохоте. Так теряли его из вида вампиры, которых он приходил убивать. Взмах сабли, сносящий голову с плеч, приходил из пустоты, а последний удар, пробивающий сердце в обезглавленном теле, отправлял в населенную кошмарами тьму.

Обитателем этой тьмы Хасан ощутил себя, когда увидел — близко — изумленный и испуганный взгляд карих глаз. Вампир с безжалостно выбеленными волосами вытаращился на него, открыв рот.

— Чувак… э… чувак… ты кто? Ты что?

«Что», а не «кто». Так говорил о вампирах Омар. И был прав.

«Что», а не «кто».

Белая голова, черный плащ, тяжелые, подбитые металлом ботинки. Под рукавами плаща не звенели браслеты, и ростом этот упырь почти не уступал Хасану, был выше Занозы на полголовы и тяжелее на добрые десять фунтов. Но этот жалкий ублюдок пах металлом и порохом, и оружейной смазкой. И запах был настоящим. Ничего больше не было настоящим, кроме этого запаха.

Не говоря ни слова, Хасан за волосы дернул его голову назад, впился клыками в открывшееся горло. Чтобы через мгновение отшвырнуть парня от себя, морщась от вкуса чужой крови.

Не настоящая. Даже кровь. Разве это возможно, чтобы кровь была не настоящей? Что же тогда реально?  

Перейти на страницу:

Все книги серии Белый Пес и его Турок

Похожие книги