Ослепление

Собираясь участвовать в вечерних торжествах, они вернулись в отель, чтобы успеть должным образом переодеться. Остановившись у стойки портье узнать, нет ли посланий для них с Мэдди, Андреа была удивлена, когда получила письмо лично для нее. На конверте не было обозначено обратного адреса, но по почтовому штампу, было ясно, что оно отправлено из Вашингтона. Заинтригованная, она распечатала его и обнаружила краткую записку от Ральфа. Вздрогнув от страха, она запихала непрочитанное письмо в карман и заспешила к себе в номер, чтобы в одиночестве ознакомиться с его содержанием.

Брент видел, как она получила это письмо. От него не укрылся испуг, исказивший ее черты, когда она открыла конверт, и как она воровато спрятала письмо в карман. Он даже был обижен тем, что она в страшной спешке помчалась к себе в номер, позабыв обо всем на свете и предоставив Брента самому себе, не потрудившись хотя бы кивнуть ему на прощанье.

Что же такое с нею стряслось в эти несколько минут? – гадал он, в задумчивости скребя затылок. Кто прислал ей это письмо, и почему оно так ее испугало? Был ли это Дуган Макдональд, имевший наглость снова досаждать ей? Или какой-нибудь бывший поклонник из Вашингтона?! Или кто-то, кого она недавно повстречала здесь, в Филадельфии, а Брент об этом и не подозревал? Иначе зачем бы ей так торопливо пытаться скрыть это письмо и ретироваться, не попрощавшись?

Тем временем Андреа закрылась в своем номере и с бьющимся от ужаса сердцем развернула злополучное письмо. Оно было кратким, но выразительным. Не тратя усилий на какое-то подобие приветствия, Ральф сообщал:

«Надеюсь, ты набрала тама немало добра, а то время прям поджимает. Я уж извелся весь с твоим крысенком. Он аж пронял меня до печенок, дрянь такая, всю мою тихую жизнь поставил на голову. Так что цена опять поднимется, а то ж сколько он сожрал да вещей испортил. Забрался на новый тюфяк у меня в кровати, весь обоссал и продырявил. Опять же башмаки – сам спер в магазине, а он взял да в окно шваркнул. Новые часы ты мне тож должна, крысенок их раздолбал и орал на всю улицу, коды я попробовал отнять. Если б не твой промысел, сбыл бы я его с рук по-тихому, покуда он меня навовсе не ввел в полный разор. И помяни мое слово, я так и сделаю, ежли ты сильно долго будешь копаться.

Ральф».

В коротенькой приписке значилось:

«Ежли тебе интересно, так знай, что у крысенка хватает наглости орать как резаный всякий раз, как я его учу уму-разуму. Прям цырк какой-то».

Когда она закончила чтение, слезы неудержимым ручьем заливали ее щеки. Увидев, что хозяйка плачет, маленькая Прелесть вскочила к ней на колени и попыталась своим шершавым язычком осушить влажные дорожки на лице Андреа. В порыве благодарности даже за такую ничтожную ласку, Андреа принялась гладить мягкую пушистую шерстку, приговаривая:

– Ах, Прелесть! Ты даже не представляешь, как мне не хватает моего мальчика! – Она всхлипнула и продолжила: – Я просто обязана вернуть его! Мне необходимо во что бы ни стало вырвать его из лап Ральфа! И неважно, каким путем я смогу достичь цели!

Постепенно рыдания утихли, и с легкой улыбкой Андреа посмотрела на котенка.

– Ты, конечно, тоже полюбишь нашего Стиви. Хотя, судя по всему, он медленно, но верно превращается в маленького разбойника. Представь себе, что такая кроха вышвырнула в окно Ральфовы ботинки! И разбила его часы! Так ему и надо! Но пока мне приходится лишь со страхом гадать, какое наказание он может придумать для малыша за его шалости. Это не человек, а просто грубая скотина! Я не удивлюсь, если узнаю, что Стиви ни разу не ел досыта и не умывался с тех пор, как его украли у меня! Бедный малыш сидит в этой жуткой норе у Ральфа, а я разгуливаю в шелках и бархате и ни в чем не знаю отказа! – Она сокрушенно покачала головой и поправилась: – Нет, последние слова мне придется взять обратно. Если бы я и впрямь ни в чем не знала отказа, я бы уже обнимала своего дорогого Стиви, живого и здорового. Это мое самое сокровенное желание. Моя самая горячая молитва.