Ослепление

Андреа показалось, что остаток дня пролетел словно один миг, однако Брент был другого мнения. Он извелся во время бесконечного обеда со всеми традиционными тостами и дележом торта между женихом и невестой. После десятого по счету тоста Брент не выдержал и умолял друзей и родственников сжалиться над ними, дабы новобрачные не оказались слишком пьяны в первую брачную ночь.

Он отодвинул подальше от Андреа ее бокал с шампанским и прошептал ей на ухо:

– Одно дело слегка расслабиться и совсем другое быть пьяной, любовь моя. Я желаю, чтобы ты прочувствовала все до мелочей в нашу первую ночь.

– Я тоже, – с чувством заверила Андреа, также отодвигая его бокал. В ее фиалковых глазах промелькнул озорной блеск. – А теперь пойдем танцевать, милый. Чем скорее наши гости займутся собственными развлечениями, тем скорее мы сможем заняться своими делами.

ГЛАВА 19

Несколько позже их экипаж уже несся по улицам по направлению к отелю. На запятках болталась пара старых башмаков, как и полагалось по обычаю. Они и впрямь задержались гораздо дольше, чем им бы того хотелось. Удрать незамеченными не удалось, и вот Андреа заставили бросать свой свадебный букет в толпу юных девиц, а Брента отдать подвязку Андреа на растерзание десятку молодых холостяков. Щедро посыпанные рисом, который и теперь пребольно кололся под платьем, новобрачные наконец-то смогли покинуть бал.

– Я надеюсь, что твои родители хотя бы немного утешатся, – сказала Андреа. – Ведь мой букет поймала твоя сестра, а подвязка досталась Дэну. Это должно развеселить их, как ты считаешь?

– Не беспокойся об этом, Андреа, – отвечал он. – Конечно, их шокировала столь скороспелая свадьба и возникшие в результате этого неловкости, но они скоро успокоятся. Особенно когда мы через год-пол-тора предъявим им очередного внука.

– Мы можем им предъявить в качестве внука и Стиви, – напомнила Андреа, – по крайней мере я на это надеюсь.

– И я тоже верю в это, – подтвердил Брент, поудобнее устраивая ее головку у себя на плече. Прежде чем она успела впасть в меланхолические чувства, он поторопился переменить тему беседы: – О чем это вы так оживленно шептались с Мэдди перед самым отъездом? – поинтересовался он.

– Ах… ну просто кое о каких дамских делах, – пробормотала она с раскрасневшимся лицом.

– Ах, да, я понимаю, – хмыкнул он. – Последние наставления по поводу брачной ночи, я полагаю?

– Нечто подобное, – шепнула она и невольно поежилась, стараясь избавиться от неприятных ощущений, доставляемых зернышками риса в складках платья.

– Что это ты вертишься?

– Похоже, на меня высыпали столько риса, что им можно было бы накормить целый полк, – пожаловалась она. – И он ужасно колется!

– Если бы он уже был сварен, я сам собрал бы все зернышки до единого! – рассмеялся он. – Вот уж наелся бы до отвала! И вполне возможно, это было бы самой восхитительной трапезой в моей жизни. Можно, я все-таки попытаюсь, любовь моя? Ведь твое пышущее жаром тело вполне способно довести этот рис до готовности! – предложил он игривым тоном.

– Держи свой язык и свои зубы при себе, ненасытный волчище! – хихикнула она. – По крайней мере до той поры, пока мы не сможем уединиться.

И в очередной раз Мэдди превзошла самое себя. Войдя в комнату Брента, они обнаружили, что там все убрано цветами, в ведерке со льдом их ожидает бутылка шампанского, а сервировочный столик уставлен всевозможными закусками. Кровать была застлана свежими белоснежными простынями, слегка спрыснутыми любимыми духами Андреа, и край одеяла отогнут в полной готовности. Прикрученные до минимума газовые светильники заливали комнату мягким рассеянным светом. Словом, обстановка была вполне романтичной и завораживающей.

Брент подошел к изножью кровати, где обнаружил черный атласный мужской халат, разложенный подле изящного шелковистого полупрозрачного дамского ночного туалета лилового оттенка.

– Напомни мне поблагодарить утром Мэдди за ее хлопоты, – с чувством произнес он, теребя тончайший шелк ночной рубашки, словно воочию представив тело своей невесты, манящее его из полупрозрачных складок ткани.

– Я… хм… да, хорошо, – смутилась Андреа. – Я напомню тебе.

– Не надо так нервничать, мое робкое сердечко, – нежно заверил он. – Нам предстоит пережить одно из самых восхитительных мгновений в жизни, а вовсе не взойти на помост гильотины, и ты это должна знать.

Он вручил ей ночную рубашку, повернул к себе спиной и сноровисто расстегнул пуговицы на подвенечном наряде. Запечатлев легкий поцелуй у нее на шее, он подтолкнул ее в сторону туалета.

– Почему бы тебе не переодеться, а тем временем постараться успокоиться и собраться с духом. Я подожду тебя здесь.