Осквернитель праха

На это даже она промолчала. Но она все еще не откинулась на сиденье. Она сидела, наклонившись вперед, чтобы дядя не заслонял шерифа, и он опять подумал: «Уж очень она старая для этого, нельзя ей этого делать»; только если бы не она, тогда ему и Алеку Сэндеру — а ведь и она, и дядя, и шериф, все трое, и мама, и папа, и Парали тоже говорят про них «дети», — так вот им пришлось бы взяться за это самим и справились бы они с этим или нет, а взяться пришлось бы не ради того даже, чтобы соблюсти справедливость или там порядочность, а чтобы оградить невиновного, и он представил себе человека, которому, по-видимому, надо было убить другого человека не по какой-то причине или там поводу, а просто у него такая потребность, жажда убить ради того, чтобы убить, а потом он придумывает, сочиняет причину или повод, чтобы ему можно было жить среди людей и считаться разумным существом; кому бы там ни понадобилось убить Винсона Гаури, ему пришлось потом вырыть его мертвого и убить другого, чтобы положить на его место в могилу, чтобы тот, кому надо убивать, мог передохнуть; а родным и друзьям Винсона Гаури надо убить Лукаса или еще кого-нибудь, все равно кого, и только тогда они могут лечь спать, и дышать спокойно, и даже погоревать спокойно, и на этом успокоиться. Голос шерифа звучал теперь мягко, почти ласково:

— Поезжайте домой. Вы с этими мальчиками сделали хорошее дело. Почти наверняка жизнь спасли. А теперь поезжайте домой и предоставьте нам все это до конца довести. Там будет совсем не место для леди.

Но мисс Хэбершем просто прервали, да и то ненадолго:

— Вчера там было не место для мужчин.

— Подождите, Хоуп, — вмешался дядя. Дядя повернулся к мисс Хэбершем. — Для вас есть дело в городе, — сказал он. — Не понимаете?

Теперь мисс Хэбершем смотрела на дядю, но он все еще сидел вполоборота, не откинувшись на спинку сиденья, и пока еще не думала сдаваться — смотрела, выжидая, и как будто вовсе даже и не сменила одного противника на другого, а без всякого колебания или запинки приняла бой с обоими, не прося пощады, не бахвалясь.

— Уилл Лигейт — фермер, — продолжал дядя. — Кроме того, он просидел там всю ночь. Ему надо пойти домой, у него свои дела есть.

— Неужели у мистера Хэмптона других помощников нет? — сказала мисс Хэбершем. — Для чего же их держат?

— Так ведь это просто сторожа с ружьями, — сказал дядя. — Лигейт сам говорил нам с Чиком вчера вечером, что, если найдется достаточно людей, которые решатся на такое дело и захотят настоять на своем, они все равно прорвутся, несмотря на него и Таббса. Но вот если женщина, леди… белая леди… — Дядя остановился, замолчал: они вперились друг в друга, и, глядя на них, он опять вспомнил дядю и Лукаса в камере вчера вечером (вчера вечером, конечно, а как будто годы прошли); и опять ему показалось (только сейчас дядя и мисс Хэбершем действительно уставились друг другу в глаза, а не впивались друг в друга с тем сверхчеловеческим напряжением всех чувств, в совокупности которых какое-то одно жалкое, сбивчивое, обычное человеческое восприятие вряд ли значит больше, чем умение разбирать санскрит), будто перед ним два последних оставшихся игрока в покер разыгрывают банк — …просто будет сидеть там на виду, так что первый, кто пройдет мимо, успеет раззвонить об этом задолго до того, как на Четвертом участке заправят машины, чтобы в город ехать… а мы тем временем успеем добраться туда и разделаемся с этим, покончим раз и навсегда…

Мисс Хэбершем откинулась назад медленно, пока не прислонилась к спинке сиденья.

— Значит, я должна сидеть там на лестнице, раскинув веером юбки, — сказала она, — или, может, даже лучше — прислонившись спиной к перилам и упершись ногой в стенку кухни миссис Таббс, пока вы, мужчины, которые не удосужились вчера задать этому старику негру несколько вопросов, так что ему вечером не к кому и обратиться было, кроме как к мальчику, к ребенку… — Дядя промолчал. Шериф стоял, нагнувшись к окошку, дыша широкими, глубокими вздохами, не то чтобы тяжело, но просто, должно быть, как надо дышать такому громадному человеку. — Везите меня сначала домой, — сказала мисс Хэбершем. — У меня там набралась кой-какая починка. Не буду же я сидеть полдня без всякого дела, чтобы миссис Таббс подумала, что ей надо меня разговорами занимать. Везите меня сначала домой. Я уже час тому назад поняла, как вам с мистером Хэмптоном не терпится поскорей с этим разделаться, но на это вы все-таки можете выкроить время. Алек Сэндер может пригнать мою машину к тюрьме по дороге в школу и оставить ее у ворот.

— Есть, мэм, — сказал дядя.

6