Оскверненный трон

Двенадцать конных телохранителей – посланных Джахангиром в качестве признания его заслуг – в колонне по два следовали за ее слоном. Перед ней маршировали воины Хуррама, которых он за храбрость на поле битвы назначил охранять супругу во время возвращения в Агру. Приказав собственным охранникам замкнуть процессию, шахзаде занял свое место в ее начале и затянутой в перчатку рукой подал сигнал своей небольшой свите двигаться вверх по крутому подъему.

Когда они прошли сквозь главные ворота и оказались в крепости, загремели барабаны, и слуги стали усыпать путь шахзаде позолоченными лепестками роз и крохотными золотыми и серебряными украшениями, сделанными в форме луны и звезд, которые трепетали в воздухе рядом с ними. Продолжая свой путь по крутому и извилистому подъему, Хуррам обратил внимание на то, что со всех стен свешивалась зеленая парча. Вскоре они прошли сквозь еще одни ворота и оказались на главном дворе крепости, в конце которого находился Зал официальных церемоний его отца, украшенный множеством колонн и открытый с трех сторон. Сам двор был полон придворных, но по его центру шел широкий свободный коридор, усыпанный лепестками роз. В конце его виднелась сверкающая фигура падишаха, сидевшего на установленном на возвышении троне.

Когда Хуррам был уже в тридцати футах от того места, где сидел Джахангир, он, подняв руку, остановил процессию, чтобы приветствовать отца, спешившись. Не успел шахзаде сделать и трех шагов в направлении правителя, как услышал:

– Остановись, я сам подойду к тебе.

Все окружающие с удивлением вздохнули. Для падишаха было неслыханным сойти с трона, чтобы поприветствовать военачальника, вернувшегося с войны, – даже если этот военачальник был его плотью и кровью. Джахангир медленно встал с трона, подошел к краю возвышения и спустился на шесть низких мраморных ступеней. Хуррам наблюдал за перьями цапли, покачивающимися на украшенном драгоценностями тюрбане его отца, пока тот шел к нему, за блеском бриллиантов в его ушах и на его пальцах, которые горели, как белое пламя, но видел он все это как во сне.

Когда его отец оказался в паре футов от него, Хуррам опустился на колени и склонил голову. Джахангир дотронулся до его волос и распорядился:

– Внесите.

Подняв глаза, шахзаде увидел слугу, который приближался к нему с золотым подносом, полным… Он не мог рассмотреть, что на нем лежало. Его отец взял поднос в руки. Хуррам вновь опустил глаза и в следующий момент почувствовал, как падишах осторожно высыпает содержимое подноса ему на голову. На полу вокруг него запрыгали золотые монеты и драгоценные камни.

– Приветствую тебя дома, мой любимый сын-победитель, – услышал он слова отца, а потом почувствовал, как руки Джахангира поднимают его с пола. – Я хочу, чтобы все присутствующие знали, как я уважаю тебя – и как сына, и как главнокомандующего. И в знак своего восхищения дарую тебе титул Шаха Джахана, Повелителя мира.

Хуррам раздулся от гордости. Кампанию он начал полный надежд, но в то же время неуверенный, насколько она окажется удачной. И вот сейчас шахзаде испытывал глубокое удовлетворение от хорошо выполненной работы. Он показал отцу, на что способен, и тот оценил его по достоинству. И теперь ничто не мешало ему удовлетворить свои амбиции и стать официальным наследником падишаха.

Глава 11. Карета, обитая красным бархатом

Мехрунисса наблюдала за происходящим из-под шелкового балдахина, установленного на террасе рядом с личными покоями падишаха. Затраченные усилия вернулись сторицей. Она планировала это семейное празднество с того самого момента, как до них дошли новости о победах Хуррама на юге. Еда была изысканной, особенно те блюда, которые она велела приготовить своему повару из Персии: перепелки, томленные в гранатовом соусе, цельный ягненок, нафаршированный абрикосами и фисташками, рис, приготовленный с шафраном и сушеными кисловатыми вишнями, и, конечно, все эти груши и дыни с ароматной мякотью, которую так любит Джахангир. Вместо того чтобы подать их на блюдах, полных толченого льда, любимая жена падишаха велела, чтобы их подали на подложке из бриллиантов и жемчуга. Представление, в котором принимали участие танцовщицы, музыканты и акробаты, удалось, но теперь все уже удалились, и они остались вчетвером.

Арджуманд выглядит сегодня особенно красиво, подумала Мехрунисса, внимательно рассматривая свою племянницу в мягком свете масляных ламп, расставленных в зеркальных альковах, сделанных в стенах террасы. Диадема из рубинов и изумрудов, которую Джахангир подарил ей на рождение их дочери, Джаханары, ей очень идет. Так же как и материнство. Арджуманд опять была беременна, и ее кожа и волосы, казалось, светились особым светом.