Оскверненный трон

Согнувшись среди побегов бамбука, англичанин некоторое время слушал и наблюдал. Сквозь раскачивающиеся побеги он смог рассмотреть дворик с фонтаном, а за ним – темные стены самого дома. Металлические ворота, закрывавшие вход, были похожи на те, что Хокинс видел на главном входе в поместье, но в них было два отличия. Они были открыты – за ними Бартоломью смог рассмотреть внутренний дворик – и их почти не охраняли. По ночам привратник – по его тонкой фигуре наемник решил, что это какой-то юнец – сидел на деревянном стуле прямо внутри ворот. По-видимому, у него не было никакого оружия – лишь небольшой барабан, чтобы можно было поднять тревогу в случае опасности.

Но какая опасность могла угрожать Шер Афгану? Он был командующим гарнизоном в спокойной – хотя и отдаленной – части мирной и могущественной державы. Солдаты, охранявшие ворота, находились там скорее для показухи, чем для чего-то другого. И еще раз Бартоломью задумался, почему падишах хочет, чтобы этот человек умер, и почему – будучи практически всемогущим – он выбрал такой способ избавиться от Шер Афгана. Если тот совершил преступление, то почему Джахангир не казнил его? В конце концов, он – падишах… Хотя это совсем не его, Хокинса, дело. Главное – это тысяча мохуров.

Добравшись до стены без всяких приключений, Бартоломью еще раз огляделся, дабы убедиться, что рядом никого нет. Удовлетворенный, он подтянул свой темный плащ и стал взбираться наверх. На этот раз по какой-то причине – то ли нервы, то ли желание побыстрее сделать работу, – англичанин недостаточно тщательно выбирал места, за которые цеплялся руками. Когда он поднялся уже футов на пятнадцать, угловой кирпич, за который наемник цеплялся правой рукой, раскрошился, и мужчина чуть не грохнулся на землю. Изо всех сил вдавив пальцы ног в промежутки между кирпичами и вцепившись в стену левой рукой – Бартоломью почувствовал, как кровь сочится у него из-под ногтей, – он смог закрепиться на стене. Подняв правую руку вверх, стал ощупывать неровную поверхность, пока не нашел место, которое показалось ему безопасным. Сделав последний отчаянный рывок, Хокинс оказался на стене.

Утерев пот с лица, он осторожно спустился по другой стороне стены, расцепив пальцы, когда был еще на высоте десяти футов, и приземлившись на проплешину, которую сам же обнаружил между стеблями бамбука. Присев с бешено бьющимся сердцем, прислушался. Никаких звуков. Полная тишина. Отлично. Время, должно быть, уже перевалило за полночь, но все-таки для следующего шага было пока слишком рано. Бартоломью слегка пошевелился, устраиваясь поудобнее, и почувствовал, как какое-то крохотное существо – мышь или геккон – пробежало по его ноге, а потом услышал знакомое жужжание москитов. Слегка нахмурившись, наемник постарался сосредоточиться на том, что ждало его впереди.

Около часа ночи Бартоломью стал медленно двигаться в сторону дома, держась в тени сначала бамбука, а потом растопыренных ветвей манговых деревьев, покрытых мясистыми листьями. В лунном свете он видел перед собой привратника, склонившего голову на грудь и мирно спящего на своем стуле. За ним располагался совершенно тихий в это время внутренний дворик, освещенный только несколькими фонарями, воткнутыми в щели между кирпичами стены. Хокинс бросился через сад, мимо фонтана, в сторону дома, выбрав место слева от ворот, которое скрывалось в плотной тени, отбрасываемой выступающим балконом. Прижавшись спиной к стене, он на мгновение прикрыл глаза и восстановил дыхание.

Затем наемник стал подбираться к воротам. Добравшись до них, замер и заглянул внутрь. Сейчас он был так близок к привратнику, что слышал его легкое всхрапывание. Это был единственный звук. Напрягая мускулы, англичанин бросился в ворота, схватил привратника со спины обеими руками и выволок его в сад, зажимая ему рот правой ладонью.

– Один звук – и ты мертвец, – прошептал Бартоломью по-персидски. – Ты меня понял?

Глаза юнца широко раскрылись от ужаса, но он утвердительно кивнул.

– А теперь веди меня туда, где спит твой хозяин, Шер Афган, – велел Хокинс.

Парень опять кивнул. Сжав шею мальчишки до боли в правой руке, Бартоломью левой вытащил из ножен, сделанных из воловьей шкуры, турецкий кинжал и пошел вслед за привратником через внутренний дворик, к двери в его углу, и вверх по узкой лестнице, которая привела их в длинный коридор. Он чувствовал, что мальчишка, как щенок, дрожит под его рукой.

– Здесь, господин. В этой комнате. – Юноша остановился перед комнатой, располагавшейся за высокими дверями из темного полированного дерева, украшенными бронзовыми изображениями тигров. Хокинс почувствовал резкий аромат – вероятно, камфары – и крепче сжал шею юнца, который оглядывался вокруг полными ужаса карими глазами.

И тут парень неожиданно открыл рот, чтобы поднять тревогу.