Осколки (СИ)

Точно, я же не одна. За моей спиной стоит человек, который второй раз разрушил мою жизнь. Так зачем мне за нее цепляться? Какой в ней теперь смысл?

Я не была хладнокровной, я была на грани истерики и это было видно, но… мне хватило чего-то, для того, чтобы поднять пистолет, выпавший из Лешкиной руки, встать и направить ствол на Диму. Ненависти, что ли? Или отчаяния?

— Не выстрелишь. Зачем тебе теперь? Сереженька-то того.

— Действительно, — согласилась я, голос срывался, — терять-то уже нечего.

Нажать на курок оказалось неожиданно легко. Наверное, потому, что я в этот момент от всей души желала бывшему жениху сдохнуть.

Я всадила ему в грудь всю обойму. Он упал после первого выстрела, казалось, даже удивиться или испугаться не успел. Дальше я расстреливала уже мертвого человека, испытывая какое-то болезненное удовлетворение, от того, как вздрагивает его тело при попадании пули.

Когда вместо выстрела я услышала сухой щелчок, то просто опустила руку, уронив пистолет на пол и подошла к Лешке. Пол качался, я была словно пьяная, поэтому пришлось снова встать на колени, чтобы найти у Ольшанского пульс. Лешка дышал, крови не очень много.

Я села на пол, дотянулась до треклятой кнопки под подоконником и стала смотреть в стену. В реальности меня сейчас держало только то, что Лешке нужна помощь, поэтому я не могу умереть прямо сейчас, как только ему помогут все потеряет свой смысл окончательно. Я просто лягу и перестану дышать.

Если там действительно что-то есть, то мы с Сергеем обязательно встретимся. А если там только темнота, то пусть хотя бы покой. Потому что жить с этой болью я не смогу. У меня больше нет сил бороться.

Вместе с охраной почему-то появился Андрей.

— Давай, приходи в себя. Сашка!

Зачем? Что он от меня хочет?

— Сашка! — Андрей тряс меня как тряпичную куклу, — Да, твою мать, ты меня слышишь вообще?!

Что ему надо? Почему нельзя просто оставить меня в покое? Сейчас Лешку заберут и все закончится. Хотя, уже закончилось…

Андрей выругался и отвесил мне пощечину. Помогло, я отрезвела и попыталась дёрнуться и возмутиться.

— В себя пришла? Давай, иди умывайся, я тебя отвезу.

— Куда?

— В больницу. Туда не надо в чужой крови, Саш.

— Зачем?

Андрей тяжело вздохнул, на всякий случай встряхнул меня еще раз и медленно и четко сказал:

— Умойся. Переоденься. И поехали в больницу, вылет отменили — Сергей в себя пришел.

* * *

Сергей.

Тело непослушное, тяжелое. Пошевелится очень сложно, а яркий свет режет глаза. Непривычно, но я этому сейчас невероятно рад.

С усилием я повернул голову — Сашка стоит ко мне спиной и смотрит в темное окно. Как будто там можно что-то рассмотреть. Надо позвать, но слова не получаются.

Она обернулась сама, в одну секунду оказавшись у постели.

— Привет, — Саша часто моргает, стараясь не расплакаться.

— Саш… — голос чужой, скрипучий и каждый звук даётся с трудом.

— Тссс. Успеешь. Врачи говорят нельзя утомляться. Я с тобой и никуда не уйду, — слезинка все-таки скатилась, моргание не спасло.

Огромным усилием я поднял руку, потянулся ее коснуться. Координация никакая.

Она накрыла мою руку своей и прижалась щекой к ладони. Какое счастье чувствовать ее, видеть, что она рядом. Не фантомный запах и иллюзия прикосновений, а вот она живая!

— Я тебя очень ждала, Сереж.

Эпилог

Александра.

— Госпожа Топольская, заберите у меня пакет, а то я все перебью сейчас.

— Не надо, вискарик не дешевый, — пакет я забрала и всучила проходившему мимо Лешке.

— Да что мне сегодня все все суют?! — возмутился Леха.

— Все? Всё? — это Андрей услышал возню и вышел на крыльцо.

— Ой, бляяя, — Ольшанский закатил глаза и всучил пакет Андрею, — на! Поставь куда-нибудь!

— Меня нельзя напрягать, я именнинник! — Андрей в притворном ужасе отшатнулся от пакета.

Балаган нужно было прекращать, а то бы правда перебили все, поэтому пакет я забрала назад и унесла в дом. Сергей остался с Лёшкой курить на крыльце.

Я искренне рада, что два дорогих мне человека нашли общий язык.

Всего-то надо было чуть не убить обоих, да?

Я старалась не вспоминать о том, что случилось полтора года назад. Так стараюсь, что переделала всю кухню и даже дверь перенесла. Надо признать, что своего я добилась и родной дом перестал восприниматься как место, где я убила человека. Хотя человеком Дима был только с точки зрения закона.

Лешка тогда взял все на себя и до последнего стоял на своем, что стрелял он. На мой вопрос зачем, посмотрел на меня, как на полоумную:

— Шур, тебя из страны могут не выпустить. Одно дело — потерпевшая, другое — обвиняемая, пусть и в аффекте. А меня батя отмажет, не боись.

Старший Ольшанский действительно отмазал и Лешка отделался легким испугом, хотя по превышению мер самообороны мог и сесть. Я помню, как звонила ему из Швейцарии, переживая и разрываясь между двумя близкими, а Леха ржал мне в трубку и обещал, что все будет хорошо.

В принципе, не соврал. Жаль, что у него самого никак не складывается — Эле он оказался даром не нужен, она давно замужем и сын, конечно, не Лешин, зря он так боялся. Или надеялся, кто его, обормота, поймет.