Осколки (СИ)

Битва состоялась позже, когда оба полководца спешили занять для зимовки богатую, нетронутую войной область Габиену. Эвмену удалось обмануть Антигона и перекрыть ему дорогу. Состоялось сражение, в котором кардиец одержал верх. Антигон был вынужден довольствоваться зимовкой в уже разорённой Паретакене.

Два войска расположились в девяти днях пути друг от друга. Их разделяла пустыня, вокруг которой шла старая царская дорога Ахеменидов. Пройти по ней можно было бы за двадцать пять дней, к тому же она сторожилась разведчиками кардийца и того невозможно было застать врасплох. Это совершенно расслабило союзных сатрапов, лагеря которых раскинулись по всей Габиене.

Отчаянно нуждаясь в продовольствии для многотысячного войска, Антигон решился на рискованный переход через пустыню. Ему почти удалось застать Эвмена и сатрапов врасплох. Узнав о его приближении, они не успевали собрать свои силы. Но кардиец смог избежать и этой ловушки, он обманул разведчиков Антигона, подставил им в ночи ложный лагерь и выиграл время. Он и битву почти выиграл. Последнюю свою битву…

Что с ним делать теперь? Этот вопрос не давал Антигону покоя. Вместо торжества победителя тяжкие думы. Словно злой червь жрёт изнутри. Отпустить Эвмена? Нет, невозможно. Он не отступит. Препятствия и ненависть македонян только придадут ему сил. Он всё преодолеет и придётся драться с ним снова и снова. Переманить на свою сторону? Бесполезно. Антигон пытался. Тогда, под стенами Норы он даже посылал к нему Иеронима, который перед тем угодил к нему в руки. Предварительно залил земляку архиграмматика уши сладкими речами. Обласкал и осыпал почестями, дабы тот увидел, «что Антигону служить так же естественно, как дышать».

Иероним помог составить текст присяги, к которой Антигон надеялся привести Эвмена в обмен на освобождение. Текст вышел мудрёным. Вроде бы присяга приносилась царю, и кардийцу не пришлось бы идти против совести (на что и был расчёт). Но если вчитаться как следует — присягнуть предлагалось Антигону.

Эвмен, конечно, уловку раскусил. Текст поменял и обвёл вокруг пальца стратегов, которых Циклоп оставил вместо себя сторожить Нору. Дурни в новой присяге не увидели подвоха и кардийца выпустили. А тот, оказавшись на свободе, указал им на то, что по произнесённым речам это не он, а Циклоп обязан ему подчиниться. И был таков.

Антигон усмехнулся, поднёс к глазам давно опустевшую чашу. Повертел, разглядывая чеканку. Как он орал тогда на своих болванов, и как потом хохотал, восхищаясь кардийцем. Поистине, Одиссей был бы посрамлен.

И вот этот человек станет ему служить, изменит себе? Нет, никогда этого не будет.

В тексте присяги Эвмен упомянул Геракла. Фраза была очень хитро завёрнута, и на первый взгляд там подразумевался сын Зевса, но перечитав текст не один раз, Антигон заподозрил неладное. Он вспомнил про сына Барсины. Он не слышал о нём уже восемь лет. Тогда, в Вавилоне предложение Неарха не поддержали, а через два года на совете в Трипарадисе о мальчишке уже и не вспоминали.

Похоже, мальчишка жив, кардиец его спрятал. Ради него он воюет.

Сын предлагал держать Эвмена в почётном плену. Антигон обдумал и это.

Верный Ономарх, один из ближайших доверенных, ловкий и надёжный человек, пригодный к любым, даже самым деликатным поручениям, спросил, как охранять пленника.

— Как льва, — последовал ответ.

Можно ли удержать льва, посадив на собачью цепь?

Антигон поставил чашу на застеленную коврами землю, потянулся к раскладному столику, заваленному папирусами, и взял один их них. Развернул, пробежал глазами по строчкам.

Здесь были списки захваченных у кардийца трофеев, людей, лошадей и слонов. Поимённый перечень одних только младших командиров, декадархов, синтагматархов, поражал своей внушительностью. Но можно ли доверять этим людям? Пленным сатрапам, присягнувшим вчера победителю, точно нельзя. Эвдама, сатрапа Индии, захваченного во время битвы слонов, Антигон сразу же казнил, отомстил за давнюю обиду. Но остальных пощадил. Посмотрят на судьбу Эвдама и сделают выводы. Полезный урок. Они ещё пригодятся. Как и их люди.

За пологом послышался шорох.

— Кто там? — спросил Антигон.

Вошёл раб-постельничий.

— Господин, тебя хочет видеть твой сын.

— Пусть войдёт.

Антигон грустно усмехнулся. Деметрий всегда входил к нему без доклада стражи, в любое время, но сейчас, когда в лагере несколько тысяч бывших врагов, следовало принять меры предосторожности.

— А ты кликни Ономарха и пусть он приведёт Сибиртия.

Раб поклонился и исчез.

Деметрий вошёл, вернее ворвался в покои и с ходу принялся извергать молнии.

— Отец, это бесчестно! Это недостойно! Мне ненавистна сама мысль, что весь наш род навеки будет заклеймён позором из-за твоего деяния!

— Я отдал приказ к выступлению на рассвете, — спокойно сказал Антигон, — тебе сообщили?

— Ты меня не слышишь?!

— Прекрасно слышу. Хотя я и стар, но от глухоты оградили меня боги. И я, пока ещё твой военачальник, задал вопрос — тебе сообщили о моём решении?

— Да, стратег, — вытянулся в струну Деметрий, — твоё приказание будет исполнено.