Осколки разбитого неба

Чего-то не хватало. Волочась по московским пробкам, он думал о том, как несколько раз подвозил Аньку с работы на своей машине. Они так же тащились по этим бесконечным пробкам, но тогда дорога не казалась такой монотонно-изнурительной. Нет, не так. Тогда казалось, что этим пробкам конца и края нет, а до девушки, находящейся на соседнем сиденье, особо и дела ему не было. Слишком тихая, слишком обычная. Сейчас ему хотелось услышать рядом ее негромкий голос и, повернувшись к ней во время остановки на светофоре, увидеть ее глаза. Он с легкостью мог бы подбросить молоденькую секретаршу Лазаревской или Наташу из отдела маркетинга, но их голоса слышать ему совсем не хотелось. И чувствовать запах их духов тоже. Пока разномастные и разноперые автомобили тянулись шлейфом по дорожной ленте, Нечаев успел подумать о том, какая у Ани нежная кожа. Бархатная, светлая и теплая. А еще на груди у нее красивая крупная родинка. И вообще грудь у нее красивая, полная, но не очень большая, такая, как надо. Когда он, стянув с нее одежду, гладил ее бедра, она прикрыла глаза. Ее грудь вздымалась, а живот напряженно подрагивал… Ее маленькое тело было неумелым, но тогда он чувствовал острое желание обладать ею. Сейчас Андрей опять почувствовал желание. Это было совершенно некстати, и он сделал глубокий вдох. Включил радио. Салон заполнили звуки классического зарубежного рока. Ане тоже нравился классический рок, в этом она призналась, едва только поняла, что автомагнитола в его машине настроена на ту же радиостанцию, что и радио на маленьком бумбоксе, стоящем у них с Пашей на кухне. Знакомая песня разбавила мысли, но на задворках сознания все равно мелькнуло, что часто в книжках пишут «кожа молочная» или «кожа белоснежная». А как такое может быть? Вот если взять лист офисной бумаги, так он белоснежный. У человека такой кожи быть не может. У альбиносов и у тех не все так плохо, а если представить себе девушку с по-настоящему белоснежной кожей… Брр… Вот у Ани кожа, как топленое молоко. Или как персик. Еще когда Андрей был подростком, они с родителями ездили в Крым и покупали там персики, сорт которых носил поэтическое название «Белый лебедь». Они были светлыми, с чуть розоватыми бочками, сладкими и сочными. Он впивался зубами в мякоть, а по подбородку тек сок… А Аньку он целовал. И на вкус она, наверное, была слаще любого персика. Только подумалось ему об этом лишь теперь.

Зайдя домой, Андрей включил в прихожей свет и снял обувь. Весь день шел дождь. Не сильный, но неприятный. Казалось, что конца этому дождю вообще нет – небо висело серое и низкое, просвета не было до самого горизонта. Квартира встретила его тишиной, запахом озона и мокрого асфальта. Приготовить ужин, посмотреть что-нибудь по телику, а потом спать. Андрей подумал, что нужно позвонить родителям. Пожалуй, после ужина он так и сделает. Вспомнилась теплая Анькина ладошка, ласково касающаяся его груди. Остро захотелось снова ощутить прикосновение этой ладошки, такой живой и теплой. Дождь… В такую погоду всегда особенно хочется тепла и уюта, улыбок близких, чая с медом и лимоном, приглушенного желтоватого света, исходящего от настольной лампы.

После звонка стало спокойнее. Мама смеялась в трубку, на заднем фоне раздавался голос отца. С каждым годом мамин смех все больше грел душу. Она смеялась, как девчонка – задорно, заливисто, заразительно. Андрей посмотрел в окно. На улице было еще светло, но из-за погоды все казалось серым и неприветливым. Задернув шторы, он включил верхний свет. Комнату озарили три лампочки, стало уютнее и как будто теплее. В полной тишине он уселся на диван и откинул голову на спинку. Рукой наткнулся на что-то твердое и, открыв глаза, понял, что это флакончик Анькиной туалетной воды. Чуть потертая крышечка – бросила пузырек рядом с пилочкой. Он помнил, как потом она ругала саму себя. Не за туалетную воду, конечно, а за мобильный. На задней панели телефона тоже осталась небольшая потертость. Милые женские мелочи…

Сняв с флакончика защитный колпачок, Андрей вдохнул аромат. Цветочная свежесть, нотки цитруса… Он не разбирался в запахах, особенно в запахах женского парфюма, но ему нравилось, как пахла Аня. Дождь усилился, затарабанил по оконному стеклу. Нечаев вдруг подумал, дома ли брат Ани. Ведь она родителям позвонить не может, туда, куда они ушли, не доходят телефонные звонки.

Глава 8