Осколки недоброго века

Катаоке доложили, что обе башни главного калибра наглухо заклинило, затоплены носовые погреба. Поступало ещё что-то от офицеров из дивизиона живучести, о пожаре на юте, но вице-адмирал уже понял, что корабль надо выводить из боя. Иначе неповоротливый броненосец будет просто статистом и мальчиком для битья.

Сам он планировал перейти на броненосец «Фусо» (казематированный фрегат британской постройки 1878 года), на котором уже должны были устранить неисправность вечно текущих огнетрубных котлов. Пока же передал командование контр-адмиралу Ямаде, держащему флаг на крейсере «Хасидате», приказав тому менять тактику – не пытаться бесплодно и безнадёжно достать «бородинца», а ведя активное маневрирование, с максимально возможной и безопасной дистанции кидать снаряды исключительно по судам траления. И это, чёрт возьми, оказалось самым правильным с точки зрения японской стороны тактическим решением, позволяя в какой-то степени удерживать сражение на переменном балансировании.

Маневрирование японцев не было каким-то особо стройным и идеальным, в силу того, что и экипажи на корабли не первой линии набирались по остаточному принципу, и сами корабли – ветхие тихоходы. Да и вражеский обстрел вносил тот фактор постоянного давления, нервозности и нескоординированности. Но именно такое дёрганое судовождение сыграло на то, что попадания в корабли пока стали довольно редки.

Контр-адмирал Ямада воспринимал эту вдруг затянувшуюся игру как благосклонную улыбку бога, учитывая, что для выбивания из условной линии его «Хасидате» хватило бы одного-двух прямых двенадцатидюймовых. А для безбронных канонерных лоханок и одного, вплоть до утопления. Участь «Атаго» тому доказательство.

На другой стороне Зиновий Петрович уже начинал коситься в сторону старшего арт-офицера. Если «Богатырь» своей стрельбой был скорее на подхвате, то «Суворов» лупил постоянными накрытиями, кроя море частоколом близких всплесков вокруг японского антиквариата. А результативность (чтобы вновь увидеть вспышку, летящие обломки и разломленное надвое японское корыто!) снизилась.

Нет… Рожественский ни в коем случае не думал, что удастся нахрапом в первый же день пробиться в залив. Полагая, что сначала даже те устаревшие корабли, что будут этому мешать, надо методично и без глупых рисков уничтожить. И всё, что сейчас происходило, при превосходстве брони и дальнобойности артиллерии «Суворова», а тем более преимуществе системы управления огнём, больше напоминало работу в полигонных условиях. Чего не скажешь о тральщиках…

Пусть японцы и метали снаряды на пределе дальности, с разбросом, совершенно не прицельно, однако случайное падение трехсотдвадцатимиллиметрового снаряда в нескольких метрах от маломерного парового катера могло перевернуть того одной поднятой волной. Кидай японцы в утлые судёнышки кирпичи, эффект, наверное, был бы не меньшим, только тут всё ещё и взрывалось, выдавая массу осколков.

«Ну надо же, – сам себе, очевидно не вслух, высказал Зиновий Петрович, – в сравнении с серьёзным доводом броненосного костяка Того, с коим бились более чем на равных, удивительно столкнуться с тем рьяным сопротивлением, что устроили нам заведомо уступающие и устаревшие суда. Однако ж здравомыслия противнику не занимать».

Как раз к месту сражения из глубины залива подтянулись дополнительные японские корабли.

Безбронные канонерки «Иваки», «Удзи», «Майя» заведомо не лезли на передовую – осмотрительно были развёрнуты в тылу минно-артиллерийской позиции. «Цукуси», «Такао» и «Цукуба» и вовсе маневрировали во втором эшелоне, сместив директрису чуть к норду. «Фусо», два бронепалубника-«симы» и опять же бывший «китаец» «Сайен», имея некоторую бронезащиту, выдвинулись вперёд, насколько это было возможным. Однако производили залпы накоротке, поскольку под давлением артогня русских всякий раз вынуждены были делать отступ назад – из зоны интенсивного обстрела.

В целом эффективность японской стрельбы была не ахти какой, и тем не менее тральному дивизиону дважды приходилось приостанавливать работы, а то и, потеряв один катер, отходить на перегруппировку, заводя концы тралов на другое судно.

Впрочем, все эти отчаянные действия японских моряков не могли не остаться безнаказанными. Тем более что к двум пополудни огонь русских усилился – пришёл второй пятнистый «бородинец» – «Александр», весомо подключившись к делу.

Избитый «Мацусима» был вынужден оттянуться в глубину залива, занявшись тушением пожаров. На следующий день… и на последующий, крейсер в бою уже не участвовал.

Неожиданно прилетело не особо выпячивающемуся «Цукубе», обширно проломив борт двенадцатидюймовым фугасом – только щепки полетели от деревянной обшивки судна. Потерявший ход корвет был легко добит и сравнительно неторопливо ушел под воду, однако оставив после себя лишь одну сиротливую спасательную шлюпку.