Осколки неба

А Лиза стояла так, глубоко дыша — как же она любила его запах, — и не зная, что делать дальше, и надо ли вообще что-то делать? Ей так хотелось забрать из Володи всю боль и растворить ее где-нибудь, хоть в мировом океане — чтобы он больше не думал, не мучился, не чувствовал ничего подобного…

Чуть осмелев, Лиза обняла его за талию, прижалась крепче, вжимаясь носом в спину и сходя с ума от нежности.

Несколько секунд они стояли так, а потом Володя обернулся — и Лиза, подняв голову, посмотрела в его глаза и задохнулась — столько всего там было. И боль, и тревога, и желание, и что-то такое, чему она никогда в жизни не смогла бы подобрать названия.

— Лиза… — выдохнул он хрипло.

Она не поняла, как это получилось, но в следующее мгновение Володя уже целовал ее, обнимая ладонями лицо, и Лиза сжимала пальцы на его напряженных плечах, и запускала их в волосы, и ласкала затылок…

И все казалось таким правильным. И страха не было совсем…

Но через пару секунд все изменилось, потому что Володя вдруг оторвался от ее губ, крепко обнял, прижимая к себе и, уткнувшись лицом ей в макушку, прошептал:

— Лиза, Лиза… Я не могу так… Надо дождаться Катю…

Катю… От этого имени ее словно ледяной водой с ног до головы окатило.

— Надо, Лиза… Иначе это будет бесчестно по отношению к вам обеим…

Она вздохнула и тихо сказала:

— Я понимаю…

— Господи, — шептал он горячо, страстно, — я так не хотел говорить этого тебе, прости… Я не хотел добавлять тебе боли, думал, что она уже скоро приедет, мы разберемся, а потом… Лиза, пожалуйста, не переживай, не обижайся на меня…

— Я не обижаюсь…

Она говорила правду — на что тут обижаться? Денис ее тоже никогда не любил. Он тоже любил кого-то другого.

Денис… сейчас это имя показалось Лизе совсем-совсем чужим. Будто бы и не было никогда на свете никакого Дениса. Будто она про него только в книжке прочитала.

— Я надеюсь, что не обижаешься. Лиза… — Володя нежно поцеловал ее в лоб, и Лиза с болью подумала: как покойницу… — Все будет хорошо, я обещаю.

"У кого? У вас с Катей?"

— Да… Да, конечно. Обязательно будет.

Лиза не помнила, когда она в последний раз так рыдала перед сном. Как всегда, беззвучно — чтобы Володя не узнал, — но безумно и отчаянно.

Мысли мелькали в ее голове одна за другой, и от каждой было невыносимо больно. И Лиза не понимала, как она до сих пор жива, почему? Казалось, от боли ее сейчас пополам разорвет. Но почему-то не разрывало, и она продолжала дышать, думать и плакать.

В конце концов она все-таки уснула, совершенно обессиленная собственными переживаниями.

Утром Володя впервые разбудил ее, не просто позвав, но и легко погладив по спине.

— Лиз, вставай. Среда подошла — и неделя прошла.

Чтобы неделя проходила, ей не хотелось. В пятницу ведь Катя приедет…

— Угу…

Лиза быстро приняла душ, а когда зашла на кухню, обнаружила Володю у плиты — он быстро и ловко жарил блинчики на двух сковородках.

— Ты бы сказал, я бы тебе пожарила…

— Да ладно. — Он обернулся и внимательно, тревожно посмотрел на Лизу. — Как ты себя чувствуешь?

Ужасно.

— Нормально, — ответила она, гордясь своим недрожащим голосом. — А ты? Ты вчера…

— Был не в себе, да. — Володя отвернулся, перевернул блинчики, вновь повернулся лицом к Лизе. — Не переживай, все уже в порядке. Лиз… Садись, я и на твою долю пожарил, сейчас будем есть, заодно и поговорим.

Она кивнула, уныло понимая — небось, про Катю, — и села за стол. Через пару мгновений перед Лизой появилась тарелка с тремя блинами, а посреди стола — упаковка сметаны и банка со сгущенкой. Со сгущенкой Лиза любила больше, чем со сметаной, так что она предназначалась для нее.

Володя сел напротив — на его тарелке блинов было точно не три, а семь как минимум, — помазал верхний блин сметаной и, начав сворачивать его в рулетик, заговорил:

— Я хотел объяснить тебе кое-что. Вчера я плохо соображал, да и… В общем, вчера не получилось, но сегодня надо. Насчет Кати… Мы с ней два года назад познакомились, встречались месяц или два, а потом она нашла крутую работу в Таиланде и решила на время уехать. Отношения мы не разрывали. Она приезжает оттуда раз в три-четыре месяца на выходные или целую неделю, правда, последнее время у нее был перерыв — с Нового года не приезжала, зато тогда месяц здесь была. Она хороший человек, Лиз. Взрывной, да, но хороший. И я не хочу поступать с ней непорядочно. Ты поставь себя на ее место — ты ведь тоже не желала бы, чтобы твой парень нашел себе другую, пока ты в другой стране работаешь.

— Конечно. Я все понимаю, правда, не надо объяснять.

Лиза уныло размазывала по блину сгущенку. Да и Володя, как она заметила, пока к своему рулетику не притронулся — он продолжал говорить:

— Лиз, ты мне очень нравишься, очень. Но я не могу начинать другие отношения, пока с этими не разберусь. И это даже кстати, что Катя приезжает, иначе мне пришлось бы самому лететь в Таиланд.

— Я понимаю.

— Тогда ешь, Лиз. А то все размазываешь, размазываешь… сейчас ты в этом блине дыру протрешь.

Она улыбнулась уголками губ.

— Ты тоже ешь. Рулетик свернул, а все никак.