Осколки межпланетных катастроф

14 января 1860 года во время грозы на судно капитана Блэкистона падали куски льда — не град. «Это были не градины, а неправильной формы куски твердого льда различных размеров: самый большой с половину кирпича».

По сообщению «Advertiser-Scotsman», приведенному в «Edinburgh New Philosophical Magazine» (47-371) неправильной формы масса льда упала в Орде, Шотландия, в августе 1849 года «после необычайного раската грома».

Сказано, что лед однородный, кроме небольшого участка, который выглядит конгломератом градин.

Масса имеет в поперечнике 20 футов.

История, рассказанная в лондонской «Times» от 14 августа 1849 года, — что 13 августа 1849 года после громкого раската грома масса льда, как сообщают, около 20 футов в окружности упала в поместье мистера Моффета в Боллвиче, Россшир. Сказано, что объект упал отдельно, града не было.

В общем, хотя это необязательно в пользу Суперсаргассова моря, я считаю, что это одно из лучших объяснений, какие мы можем предложить по поводу внеземного происхождения. Что образование больших кусков льда из влаги в тумане земной атмосферы примерно настолько же вероятно, как образование больших глыб камня в пылевом вихре. Конечно, если лед или вода попадают на эту землю из внешних источников, мы можем представить, как попадают в нее мелкие живые организмы, и далее, по нашим данным: лягушки, рыбы и далее, все, что можно вообразить, из внеземных источников. Для нас очень важно допустить, что большие глыбы льда падали с неба, но больше всего мы желаем — может быть, из-за нашего интереса к сокровищам археологии и палеонтологии — покончить наконец с осторожностью и предположениями и полностью допустить Суперсаргассово море в лоно передовых избранных нашего XX века.

В «Report of the British Association» (1855-37) сказано, что в Пурхундуре, Индия, 11 декабря 1854 года падали с неба плоские льдины, многие весом по несколько фунтов — каждая, надо полагать. Они описаны как «большие ледяные хлопья».

Огромные ледяные поля в Суперарктическом регионе, или слое Суперсаргассова моря. Когда они разламываются, куски напоминают ледяные хлопья; эти обломки трутся друг о друга, катаются в тумане и в воде, разной консистенции в разных регионах и медленно превращаются в слоистые градины, но если ледяное поле близко к этой земле, то обломки льдин, покрывающие пруды или реки, вскоре достигают земли и падают на нее в этом знакомом нам виде.

«Symons’ Met. Mag.» (43-154):

Корреспондент пишет, что в Бремаре 2 июля 1908 года при чистом небе и ярком солнце падали плоские куски льда — неизвестно откуда. Светило солнце, но наверху что-то происходило — был слышен гром.

Пока я не увидел фотографии в «Scientific American» от 21 февраля 1914 года, я полагал, что эти ледяные поля должны находиться самое малое в десяти или двадцати милях от этой земли и быть невидимыми для земных наблюдателей, разве что в виде смутных пятен, так часто отмечавшихся астрономами и метеорологами. Фотографии в «Scientific American» представляют массу, якобы облаков, как предполагается, не слишком высоко над землей, во всех подробностях. Автор пишет, что ему они напоминают «расколотое ледяное поле». Ниже изображено обычное ледяное поле, плывущее в обычной воде. Сходство двух фотографий поразительно — тем не менее мне кажется невероятным, что первая из них может относиться к воздушному ледяному полю, или что гравитация утрачивает силу примерно в миле от земной поверхности.

Если только…

Исключения: вездесущая текучесть и неустойчивость.

Или что в норме земная гравитация распространяется, скажем, на десять или пятнадцать миль — но гравитация ритмична.

Конечно, в псевдоформулах астрономов гравитация обязана быть постоянной величиной. Допустите, что сила гравитации переменна, и астрономы с громким шипением сдуются, как воздушные шарики, до смиренного состояния экономистов, биологов, метеорологов и прочих низших божеств, от которых и ждут только приближенных результатов.

Мы отсылаем всех, кому не по нраву звук исходящей шипением заносчивости, к главам Герберта Спенсера, посвященным ритмичности всех феноменов.

Если все прочее — свет звезд, солнечное тепло, ветры и приливы, формы, цвета и размеры животных, спрос и предложение, и цены, политические взгляды и химические реакции, религиозные доктрины и интенсивность магнита, тиканье часов и смена времен года — если все прочее переменно, мы допускаем, что и представление о постоянстве и устойчивости гравитации есть всего лишь очередная попытка достигнуть позитива, обреченная, подобно всем прочим иллюзиям реальности в псевдосуществовании. И согласно промежуточности, можно допустить что, хотя гравитация может больше приближаться к постоянству, чем, например, ветры, но и она должна помещаться где-то в промежутке между абсолютной устойчивостью и абсолютной переменчивостью. Тогда мы здесь можем не слишком обращать внимание на возражения физиков и астрономов, опасаясь, с некоторым сожалением, что их речь представляет собой в основном шипение.