Осколки хрустальной мечты

Валерий чувствует себя в клубе как рыба в воде. Он привлекательный мужчина лет сорока, значит, во вкусе Златы Ортман. И на вечере, кому за тридцать, он не привлек бы к себе внимания, если бы переоделся. Сейчас на нем дорогие и немного эксцентричные шмотки: белые джинсы «Армани», желтая с золотом футболка, кеды с контрастными шнурками. Но сними с Валерия все это, нацепи на него обычное барахлишко с рынка, растрепи волосы – и готов среднестатистический мужчинка с завода, не аппаратчик, но, скажем, сисадмин.

– Валерий, к вам госпожа Ортман не подкатывала? – перебив Васька, спросил у управляющего Матвей.

– Ко мне? – поразился он.

– Да.

– Конечно, нет.

– Почему «конечно»?

– Я же гей.

– Правда? – удивился Абрамов.

– Нет, вру, – улыбнулся Валера. – Но взрослые женщины считают меня таковым. Им кажется, что если дядька моего возраста одевается ярко и носит вот это, – он потрогал себя за ухо, в котором болталась сережка, – то он нетрадиционной ориентации.

– Вам не обидно? – поинтересовался Васек.

– Нисколько. Я бы даже сказал, плевать. И между нами, мальчиками, моя жизнь была бы куда проще, будь я геем. В нашем бизнесе именно они добиваются наибольшего успеха.

Матвей сделал глоток кофе. «Вкусный», – отметил он.

– Это вы диджея Окси уволили? – продолжил разговор он.

– Да.

– Зря.

– Знаю. Но я ее уже обратно позвал. Окси, правда, ломается пока. Предполагаю, если вернется, то на других финансовых условиях. Придется ей поднять зарплату, потому что она реально хороша.

Тут в зал вошел еще один человек, и Матвей сразу понял, что это Лариса, уборщица. Но не потому, что она держала в руке ведро, а на ее руках были резиновые перчатки, точнее, не только поэтому. Не наврал Пашка, она была настолько сутулой, что шеи совсем не видно.

– Всем доброго дня, – поприветствовала она мужчин. Те поздоровались в ответ. – Вы из полиции, да? – обратилась Лариса к Абрамову. Тот кивнул. – Пойдемте что покажу.

Матвей встал, остальные вместе с ним. Женщина направилась по коридору к кухне. Не доходя до нее, она остановилась перед тяжелой портьерой и отодвинула ее. Матвей увидел закрытое жалюзи окно с широким подоконником. На нем пыль, но неровным слоем – с левого края тонким, дальше с сантиметр.

– Мыть собралась, – сказала Лариса. – Хотела поднять жалюзи, но что-то помешало. Я заглянула между полосками и…

Женщина раздвинула нижние, и все увидели розовую пластмассу. Матвей сделал шаг вперед, отстранил Ларису и заглянул в щель. На выступающей раме окна спрятанная от посторонних глаз не только портьерой, но и жалюзи лежала отвертка.

С розовой ручкой и заточенным наконечником. 

* * *

Они вызвали в «Хрусталь» криминалиста, но тот не нашел ни на подоконнике, ни на рукоятке отпечатков пальцев. Впрочем, Абрамов и не рассчитывал на это. Если убийца – липовая уборщица, то он был в резиновых перчатках. Таких же, как на Ларисе.

– Зачем припрятывать еще одну отвертку? – вопрошал Васек, когда они возвращались назад в Следственный комитет. – На случай, если первая сломается?

– Вряд ли.

– Сделал несколько нычек, не зная, где сможет застать жертву?

– Это вероятнее.

– Не легче было носить с собой одну? В кармане комбеза, а лучше – в ведре?

– А если бы кто-то увидел?

– И что? Сказала бы: я ей налет отчищаю.

– А если это все же мужчина?

– Валерка, что ли?

– Ты тоже примерил на него роль убийцы?

– А ты думаешь, почему я стал сюжет «Пульса» пересказывать? За реакцией следил.

– И что решил?

Башка не успел ответить – их перебил криминалист Юрка Артюхов. Его гоняли по мелким поручениям. Желейный человек считал его своим адъютантом, а лучше сказать «шестеркой», но тот был далеко не глуп.

– Администратор – не убийца, – сказал Артюхов. – Он слишком высок.

– Поясни.

– Отвертки в шеи покойных вошли под углом. – Он вытянул ладонь так, будто изображал, как самолет взлетает в небо. – Убийца низенький. В крайнем случае среднего роста. Валера же рослый мужчина, под сто девяносто сантиметров.

– Приседал?

– Зачем?

– И то верно.

– Убийца – женщина, – безапелляционно заявил Васек. – Та, что знала и Ортман, и Гребешкова и точила на них зуб. Она все тщательно продумала, прежде чем пойти на преступления. Вдохновилась фильмом «Пульс».

– Эти двое никак друг с другом не связаны, – заметил Абрамов.

– Как же? Разве не Николай был тем самым колхозником, что заставлял жопу Златы улыбаться?

– Нет. По показаниям соседа Ортман, у того был говор, а Гребешков говорил чисто и правильно. Колхозник Златы выглядел неопрятно – это уже ее подруга мне сообщила, – а Николай был чистюлей. Пока Юрик отпечатки искал, я позвонил двум женщинам, что знали покойного. Первая – работница магазина косметики в ДК, с которой он танцевал перед смертью…

– Фиона? – уточнил Васек. Он Марину не видел, но Абрамов ее описывал. – А вторая – дочка его?

– Нет. Жена.

– Ты позвонил агорафобке?

– Кому? – не понял Артюхов.

Башка тут же стал вводить его в курс дела. Он собрался по традиции прочесть целую лекцию не только об агорафобии, но и о других психических отклонениях, но Матвей его прервал:

– Женщина не знала, что ее гражданского супруга убили. Дочь не сказала ей об этом.