Осколки души

Осколки души

ГЛАВА 1. Последний день

Звонок будильника вырвал меня из объятий сна. Я резко открыл глаза, мгновенно переходя от дремоты к полной боевой готовности. Так нас учили в НКВД – спать чутко, просыпаться молниеносно. Моя рука автоматически потянулась под подушку, нащупывая рукоять табельного оружия. Все на месте. Можно начинать день.

Я сел на край узкой железной кровати, чувствуя, как пружины матраса протестующе скрипнули под моим весом. Комната была маленькой, но это было больше, чем имели многие в Москве 1937 года. Высокое положение в НКВД давало свои привилегии, хоть и скромные по меркам забугорного капиталистического мира.

Босыми ногами я коснулся холодного пола. Октябрьское утро было промозглым, и я поежился, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Но холод – это хорошо. Холод бодрит, заставляет кровь бежать быстрее. А мне сегодня понадобится вся моя энергия и концентрация.

Я встал и подошел к окну, отодвигая занавеску. Москва просыпалась. На улице уже сновали люди, спеша на работу. Заводские трубы выпускали клубы дыма в серое небо. Город жил, дышал, работал на благо социализма. И я был частью этого великого механизма.

Повернувшись к шкафу, я достал свежевыглаженную форму. Темно-синяя ткань, знаки различия майора госбезопасности – все это внушало уважение и страх. Я провел пальцами по петлицам, чувствуя гордость за свое положение. Сколько лет упорного труда, сколько бессонных ночей стоило мне достичь этого звания. И я не собирался останавливаться на достигнутом.

Но прежде, чем надеть форму, нужно было привести себя в порядок. Я подошел к небольшому столику у стены, где лежали мои бритвенные принадлежности. Старая опасная бритва досталась мне от отца – единственная вещь, которую я сохранил после него.

Я взял кожаный ремень, закрепленный на стене, и начал методично править бритву. Шшшх, шшшх – звук металла о кожу успокаивал, настраивал на рабочий лад. Это был своего рода ритуал, момент медитации перед началом дня.

Намылив лицо, я начал бриться, осторожно проводя острым лезвием по коже. Одно неверное движение – и можно порезаться. Но моя рука была тверда. Годы допросов научили меня контролировать каждое движение, каждый жест.

Закончив бритье, я сполоснул лицо холодной водой из фаянсового кувшина. Вода обожгла кожу, окончательно прогоняя остатки сна. Я посмотрел на себя в зеркало – из него на меня глядел человек с жестким взглядом и плотно сжатыми губами. Человек, готовый выполнить свой долг перед партией и народом.

"Я – сила," - прошептал я своему отражению. "Я – власть. Я служу великой цели. Я – сама цель."

Эти слова были моей мантрой, моим кредо. Они давали мне силу и уверенность, напоминали о важности моей работы. В мире, где каждый мог оказаться врагом, предателем, шпионом, я был щитом и мечом революции.

Я начал одеваться, тщательно застегивая каждую пуговицу, расправляя каждую складку на форме. Китель сидел идеально, подчеркивая мою подтянутую фигуру. Я намеренно поддерживал себя в хорошей физической форме – никогда не знаешь, когда придется применить силу при задержании очередного врага народа.

Надевая сапоги, я на мгновение задержал руку на правом каблуке. Там, в потайном отделении, хранились самые важные документы – те, что могли стоить жизни, попади они не в те руки. Шифры, коды, списки информаторов – все это было здесь, всегда со мной. Паранойя? Возможно. Но в нашей работе паранойя – не болезнь, а необходимое условие выживания.

Полностью одевшись, я еще раз осмотрел себя в зеркале. Безупречно. Но прежде, чем выйти, нужно было выполнить еще один ритуал.

Я начал методично обходить комнату, проверяя каждый угол, каждую щель. Пальцы скользили по плинтусам, простукивали стены, ощупывали мебель. Я искал то, чего здесь быть не должно – жучки, прослушивающие устройства, любые следы вторжения в мое личное пространство.

Паранойя? Нет, осторожность. Я слишком хорошо знал, на что способны наши технические специалисты. Если они могли прослушивать квартиры врагов народа, кто мог гарантировать, что они не прослушивают и нас, защитников режима? Доверять нельзя никому, даже своим.

Удовлетворившись результатами проверки, я наконец был готов покинуть квартиру. Но перед этим я подошел к небольшому столику у двери. На нем стояла фотография Сталина – наш вождь смотрел строго и проницательно. Я на мгновение замер перед портретом, чувствуя, как его взгляд проникает в самую душу.

"Товарищ Сталин," - прошептал я. "Клянусь, я не подведу вас. Я буду беспощаден к врагам народа, к предателям и шпионам. Ни один из них не ускользнет от карающей руки НКВД."

С этой молитвой – да, это была своего рода молитва – я открыл дверь и вышел в коридор коммунальной квартиры. Сразу же в нос ударил запах жареного лука – кто-то из соседей готовил завтрак. Я поморщился. Мой завтрак ждал меня в столовой НКВД – еще одна маленькая привилегия.