Осколки

– Пряди податливы, как струны, Джер, на них можно сыграть любую мелодию, особенно мелодию любви. Элрон отпустил свои чувства, и мир отразил их в себе. Изменился. Удобно, правда? Людям-то приходится пользоваться для всего словами, у зверей нет и слов. А у нас есть для признаний целый мир.

Изменился? И еще как! Но, вспоминая буйство красок и форм, только теперь понимаю, что все происходящее было каким-то… не совсем реальным. Вихри танцующего мира проходили сквозь меня, словно я был бесплотным призраком, способным лишь наблюдать, но не участвовать. Правда, мне почему-то не пришло в голову возражать и спорить, требовать и домогаться внимания к своей персоне, хотя безумно хотелось войти в хоровод изменений, почувствовать их и, быть может, измениться самому. Если, конечно, удалось бы победить страх бездумного и покорного следования чужой воле.

– И он… не протестует?

Кузен улыбнулся:

– А ты бы протестовал? На несколько мгновений стать частью бури, бушующей в сердцах… И потом, все возвращено в целости и сохранности. Моими скромными усилиями в том числе.

– Твоими?

– И Шеррит. Мы были Пред-Хранителями. Теми, кто запечатлевает исходный образ, чтобы сохранить его и помочь миру снова принять прежний вид, а заодно уберечь от повреждений все за пределами Круга клятв.

Так вот почему узор раздваивался! Это был защитный слой и память одновременно. Но каким образом, фрэлл меня подери?!

– Ксо, а ты можешь рассказать?

– О чем? – Кузен сладко потянулся, разводя руки в стороны.

– Как ты это делал? И…

– Еще что-то?

Я куснул губу.

– На Изнанке, когда… Наверное, не стоило подглядывать, но… В общем, я не видел никого из вас.

Ксаррон склонил голову набок, два или три вдоха смотрел куда-то в сторону, потом подтвердил:

– И не должен был.

– Как это? Ведь у всего наделенного душой или ее подобием есть Изначальный узор, тот, который составляет суть, непохожий ни на какой другой.

– Правильно.

– Так почему же…

Меня удостоили усталой усмешкой:

– Представь себе шарканский ковер, в котором сплетаются сотни нитей. Его узор складывается из мельчайших фрагментов, как мозаика, но разве ты можешь выделить хоть один? Ведь они – единое целое, хотя каждый, бесспорно, неповторим и непохож на другие.

– И причем здесь драконы?

– Мы части мирового гобелена. Неповторимые, но все-таки части. Мы составляем мироздание собой. Своими телами. Когда-то давно плоть мира была тугой, потому что Пряди тысяч драконов сплетались между собой, теперь же ткань стала совсем редкой.

– Ты хочешь сказать, что все вокруг – это…

– Драконы. – Кузен устроился на ограждении террасы. – Мы можем сжаться в комок или растянуться от горизонта до горизонта, но не перестанем быть кусочками мозаики, из которой складывается узор всего существующего на свете.

И кто из двоих врет, спрашивается? Еще зимой мне совсем другими словами описывали уровни мироздания!

– Но Тилирит говорила, что драконы стоят НАД Гобеленом.

В понимающем выдохе Ксаррона оказалось очень много тепла, но оно не смогло полностью заглушить ехидство усмешки:

– Матушка… Тилли никогда не скажет всего. Пора привыкать.

– Она солгала?

– Нет. Просто умолчала чуть о большем, чем следовало. Вижу, придется мне приниматься за мамины недоделки, ну да ладно… Ты слышал о Зале Свершений, Джер?

Конечно слышал, хотя и немного. Помнится, сестра всегда говорила об этом месте с напряженным придыханием, а я никак не мог понять, восторг звучит в ее голосе или ужас.

– Да. Правда, не представляю себе, где и зачем он находится.

– Несколько раз на протяжении своей жизни каждый дракон приходит в Зал Свершений, чтобы… держать мир.

Звучит незатейливо.

– Держать?

– Следить за густотой Прядей и, если понадобится, делиться своей плотью. Но для таких дел прежде всего необходимо самому развоплощаться.

– Полностью?

Ксаррон вскинул брови:

– Почему это тебя удивляет? Конечно полностью. Мы оставляем доступную зрению и осязанию форму, взамен получая возможность быть сразу везде и…

Заканчиваю фразу:

– Нигде.

– Верно.

– Значит, попадая в Зал, вы перестаете существовать?

– Именно. Перестаем существовать как телесное воплощение. Собственно, все, что ты видишь, не более чем игра, подаренная нам богами в награду за послушание. Даже сейчас, разговаривая с тобой, я нахожусь не только здесь, Джер, но и во многих других местах. Обидно знать, что тебе уделяет лишь сотую долю внимания?

– Не обидно, а…

Болезненно. Обижаться нет смысла, замысел небожителей не изменишь. Ни в отношении драконов, ни в моем личном отношении.

– Награда, говоришь?

– И весьма завидная, – подтвердил кузен. – Потому что жить многими жизнями сразу – хорошо, а обзавестись своей собственной – куда лучше!

– Но как же другие живые существа? Они ведь не зависят от вас?

– К счастью, не слишком сильно, всего лишь ходят по сотканному ковру. Именно поэтому ты легко можешь видеть на Изнанке каждое из них.

– Значит, все, что я вижу, все, что могу ощутить, это… И ты – тоже?

– И я. – Улыбка на губах Ксаррона стала немного печальной. – И твоя сестра. И моя матушка. И много других. Но не ты сам.

– Потому что внутри меня Пустота?

– Да. Прости.