Осколки

Я бегу по коридору, не оборачиваясь. На потолке отчаянно мигают лампочки, мерным треском создавая белый шум, и мне хочется разодрать кожу, чтобы только избавиться от этого звука. Толкаю со всех сил тяжелую металлическую дверь, она со скрипом открывается, и мир заливает солнечный свет…

— Виола, посмотри на меня! — Я с трудом разлепляю глаза. Надо мной нависает Шон, удерживая за плечи. — Ты меня слышишь?

Его сильные руки трясут мое тело, словно шёлковый платок на ветру, и я пытаюсь произнести сухими потрескавшимися губами: «Хватит». Потому что хочу только одного — чтобы меня не трогали! Чтобы никто не прикасался ко мне!

Свет от висящей на потолке люстры совсем тусклый, но даже он ослепляет, и я крепко зажмуриваюсь, спасаясь от жжения в глазах. С губ слетает тихий, почти не слышный стон, и Шон, опускаясь рядом со мной на колени, аккуратно кладёт руку мне на голову, прижимая к своей груди. Его сердце бьется так громко, что я чувствую стук щекой.

— Как ты, говорить можешь?

Я киваю, хотя не в состоянии произнести ни слова. Пытаюсь встать, но ноги будто набиты ватой и, потеряв равновесие, ускользаю из его рук. Шон успевает меня подхватить и усаживает в кресло.

— Ты точно в порядке? — обеспокоенно интересуется он. — Потому что по виду не скажешь.

Фрагменты воспоминаний вновь врезаются в голову мучительным каскадом образов и тело сотрясает дрожь. Я вытираю рукавом пот со лба, заодно убирая с лица взмокшие пряди, и осматриваюсь, стараясь успокоиться. Арт, вытянувшись в струну, опирается рукой на тумбу, словно ожидая моей реакции или нового приступа. Глаза Ника широко распахнуты. Как и пару минут назад, он сидит на кровати и прижимает к боку полотенце.

Головокружение проходит быстро, и я уверяю парней, что со мной все в порядке. Но в порядке ли?

***

Плюхнувшись на кровать, я крепко обнимаю подушку. Арт с Ником вернулись в свой номер и уже наверняка спят. На двери в ванную щёлкает замок, и Шон выходит оттуда в облаке пара, вытирая посеревшим полотенцем волосы.

В комнате царит полумрак, если не считать тусклого света ночника на прикроватном столике, но я все равно отчетливо вижу его крупную фигуру. Он присаживается на свой матрас и аккуратно складывает полотенце у самого края.

— Как ты? Голова не болит?

Я дотрагиваюсь до висков, слегка массируя, и провожу пальцами по волосам, пытаясь придать им некое подобие причёски. Хоть в нынешней ситуации внешний вид должен интересовать меня меньше всего, я чувствую желание выглядеть если не привлекательно, то хотя бы прилично. Ведь если сегодня днем Шон был просто незнакомцем, теперь он стал парнем, которому я хочу понравиться.

— Вроде нормально, — отвечаю я и сажусь по-турецки, поправляя потрепанное покрывало. — Это было похоже на вспышку. Как будто фрагмент из прошлого, нарезанный из кусочков разных кинопленок, склеенных вместе, но не совсем чёткий.

— Наверное, это хорошо, да? — нерешительно поднимает он на меня глаза. — Значит, воспоминания возвращаются?

Я пожимаю плечами:

— Мне кажется, мы никогда по-настоящему ничего не забываем. Моя жизнь всё еще там, — дотрагиваюсь я пальцем до виска, — но погребена под ментальными развалинами. Кто-то специально разрушил всё внутри, я в этом уверена. Вопрос только кто? И зачем?

Шон откидывается назад, опираясь на руки, и внимательно меня разглядывает. В желтом свете лампы я замечаю несколько широких шрамов на его груди. Ник тоже говорил, что его ранили не впервые. Что это — настоящие боевые отметки или следы военных экспериментов, о которых парни ничего не помнят?

— Знаешь, с одной стороны, я мечтаю, чтобы тебе больше не было мучительно больно вспоминать, но с другой — хочу, чтобы ты меня помнила. Я, наверное, эгоист? — Небольшое смущение пробегает по его лицу, но он моментально его прячет.

— Ты не эгоист, — отвечаю я. — Обещаю, что постараюсь вспомнить. «А если не вспомнить, то узнать заново», — добавляю мысленно.

Шон укладывается на кровать и, сложив руки за голову, глядит на растрескавшийся потолок.

— Артур не звонил? Как там Ник? — спрашивает он.

— Нет. — Я подтягиваю сумку к ногам, высыпая её содержимое на кровать и принимаюсь внимательно рассматривать. — Кстати, я хотела поговорить с тобой про Ника…

— А что с Ником?

— Тебе не кажется странным, что он один из вас? — спрашиваю я, повернувшись к Шону. — Разве солдат может выглядеть так? Пирсинг, татуировки, его прическа. Ты же понимаешь, о чем я? Ни в одном военном подразделении не станут такого терпеть.

— Да, я тоже об этом подумал, — взъерошив свои коротко стриженные волосы, отвечает Шон. — Но у Лаванта такой же жетон, как и у нас. И он тоже ничего не помнит.

— Или притворяется, что не помнит, — бурчу я, перебирая содержимое сумочки и рассматривая каждый предмет, потому что хочу узнать, кто она — я. Вряд ли состав косметички может много сказать о хозяине, но нужно хоть чем-то занять руки. — Мне кажется, не стоит ему доверять.

— Что ты предлагаешь? Выгнать его?

— Не знаю, но надо быть осторожными.