Осколки. 12 удивительных ситуаций

– Полчаса?

– А это сколько?

Молчание.

– Столько, сколько ты завтракаешь.

Руки стали влажными, лоб вспотел. Вопросы, устав, сели ему на плечи. В штанишках стало горячо. По ногам поползли теплые струйки. Дыхание остановилось.

– Бог ты мой, – сказал отец, наклонившись к нему. С жалостью.

Ситуация № 10. Тема-один

Многие не помнят. Остальным стыдно вспоминать.

Где-то в 90-х, в Москве, то ли весной, то ли осенью. В общем, было уже или еще тепло, случилась занятная ситуация. Один интеллигентствующий господин гулял в районе Старого Арбата. Ничего интересного для него там не было, т.к. он не был иностранцем. Решив пойти к Александровскому саду, он спустился в подземный переход у ресторана «Прага». Обычно там было довольно людно, но в тот раз всего несколько рисователей портретов и продавцов жалости.

Недалеко от них, у стены и обувной коробки стояла и пела девочка лет двенадцати. Пела скучно, невзрачно и сама она внешне была никакая, т.е. ничего особенного. Господин достал бумажник, намереваясь положить в коробку какие-то деньги. Однако наименьшей купюрой в бумажнике была не десятка, а сто рублей. Он слегка растерялся, поскольку легко бы расстался с десятью рублями, а их не оказалось. Он перевел взгляд на девочку, та смотрела на него. Наверное, он так бы и спрятал бумажник, переварив неловкость ситуации, но девочка предложила спеть для него что-нибудь, и он со скрываемым сожалением положил сто рублей в коробку. Уже не хотел он это делать. Но она пела.

Мелодия звучала на окраине его рассеянного сознания, когда он начал ею интересоваться. Она как туман, как восход вливалась незаметным движением, заполняя собой все другое.

Действительность к нему вернулась после слов девочки: «Вам понравилось?».

Он молча, исподлобья смотрел на нее широко открытыми глазами. Взгляд его выражал удивление, недоумение, растерянность. Состояние транса, в которое он впал, напугало, но оставило крайне приятные ощущения покоя и счастья, которые он не испытывал со времени детства.

Девочка улыбалась. Ну, улыбалась и улыбалась. Ни тени двусмысленности.

– Спой, пожалуйста, еще раз, – попросил он.

Мелодия ему была незнакома. Но она напоминала ему в отголосках что-то такое близкое, родственное и отошедшее куда-то далеко, что он почувствовал приступ слезливости в отяжелевших глазах.

Он медленно приходил в себя от забытья. Сказав «спасибо», повернулся и бездумно пошел к выходу. Рефлективно двигаясь, он пытался сохранить прочувствованные ощущения и осмыслить их природу.

Замешательство. Он профессор, преподаватель консерватории, слышавший и знающий о музыке почти все, был в замешательстве.

Как если бы конструктор самолетов, создавший не одну модель и отдав большую часть жизни на это, вдруг увидел, как какой-то мальчишка запускает кирпич, и он летает, повинуясь командам.

Чудес не бывает. Но то, что он услышал, было чудом. Простым и невозможным для понимания.

В это время он был уже в районе Александровского сада.

Страх утраты владел им, когда он как можно быстрее возвращался к переходу. Шум улицы, ступеньки, светофор, милиционер, люди, его ноги, деревья, люди, тротуар, грязь, бумажки, ступеньки, машины, люди, светофор, переход, быстрее, быстрее, не расспросил, уйдет, упустит, надо позвонить, короче через Герцена, узкий тротуар, люди, задели плечо, через Грановского, тротуар заставлен машинами, по дороге, машина, еще, быстрей, надо позвонить Зеле, он в «консерве», или уже ушел, будет смеяться, пень, критик, откуда взялась эта музыка. Может, гипноз. Нет, сначала, еще раз. Потом Зеле. Позвать. Пойти. Повести. Шум. Люди. Телефон в кармане. Может сейчас позвонить. Будет смеяться. Козел. Метро. А если ушла. Спрошу. Не знаю. Дурак. Потерял голову. Напоминает Альбинони. Нет. Все сразу. И голос-то никакой. С ума сошел. А если съехал головой. Да нет. Слышал же сам. Надо еще раз. Забрать ее и послушать еще раз. Переход. Люди. Тесно. Тесно. Толкотня. Туалет. Ступеньки. Люди. Кинотеатр. Переход. Нет. Ее нет. Наверное, с другой стороны. Стоит. Слушает. Грязная. Наркоманка.