Оскал тьмы

— У нас все семейные. Холостяков нет. У кого семьи в Красноярске снимают квартиры, кому повезло — в общежитиях живут от военной части. Квартир обещанных пока не получили, хотя министр обороны при посещении с инспекцией нашего округа дал указание в течение трех лет обеспечить — переслали нам отчет о его пребывании. Мы верим — сейчас все для армии делают. У меня семья в Омске, живем вместе с моими родителями, на их жилой площади. Поскорее бы уж новоселье — все мысли об этом! — Фарафа протяжно вздохнул. — Да. Служба у нас специфическая. С семьями встречаемся, только когда в отпуск уходим. У нас отпуска по сорок пять суток. Вот и выходит — полтора месяца отдыхаем с семьей, остальное время сидим в тайге.

— А почему вас не меняют заездами?

— Специфика службы. Чем меньше людей знает об объекте, тем лучше… Да и привыкли уже. Даже спокойнее так. Делаешь свое дело, и никто нервы не мотает.

— Вы о женах? — спросила Александра.

Фарафа смешливо хмыкнул:

— Нет, я о начальстве. По женам мы скучаем.

— Сейчас есть отпускники?

— Нет. Одни приехали, другие еще не уехали… Ладно. Синицын: отношения со всеми хорошие, ровные.

— Вы излагаете, как в фильме про Штирлица.

Фарафа, снова ухмыльнувшись, мотнул головой, поправился:

— У нас команда очень дружная. Хорошая команда. Тесные отношения у Синицына со мной, с Гущиным, с Бабкиным. Да и с остальными хорошие, ровные, служебные и дружественные отношения.

— Нет, так не пойдет, — нетерпеливо встал Ваня. — Мы сами разберемся с личными делами персонала базы. Давайте папку с бумагами сюда… Александра Сергеевна, задавайте полковнику вопросы по существу дела.

— Расскажите о вашей службе, — попросила Александра.

Фарафа кивнул:

— Да, чтобы было понятно, надо объяснить смысл, суть нашей службы. База имеет форму креста. В центре располагаются поселок персонала и центральный пункт обработки информации — штаб, мы его называем операторской. От центра, на расстоянии ста пятидесяти километров в разные стороны расположены четыре установки слежения и атаки, они автономны, в то же время они связаны с центром. Каждые сутки около каждой установки дежурит по два офицера — в случае выхода из строя центра или других составляющих базы они смогут произвести атаку вражеских спутников с уцелевшей установки… Когда строилась база, еще при Брежневе Леониде Ильиче, во времена Великого Противостояния (сейчас мы к этому же вернулись), было плановое задание — ядерный удар ракеты США охватит диаметр поражения сто километров. То есть каждая установка остается вне зоны удара… Многое поменялось с той поры, но наша база очень и очень опасная для наших недругов… Оборудование у нас очень старое, но до сих пор действенное. Еще тридцать лет назад планировалось заменить такие стационарные базы мобильными комплексами, но руки у властей до сих пор не дошли — спешат обновить ядерный потенциал. Короче, служим на том, что есть. Двойки дежурных меняются каждые сутки. То есть сегодня к установке номер один выдвигаются Гущин и Васин, завтра — Прозоровский и Пастухов, послезавтра Гущин и Сомов. У нас есть график выездов. Каждый раз офицер дежурит у другой установки и с новым напарником. Дороги у нас никакие, их попросту нет, но армейские внедорожники очень проходимы, они изумительны…

— Смена проходит раз в сутки?

— Да, служба суточная — офицеры приезжают на объект, отбывают положенное время, возвращаются в поселок за едой, меняют напарников и уезжают на новый объект.

— Когда дежурные в пути, у объектов никого нет? Правильно я понял? — спросил Петя.

— Да. Дежурные — это лишь перестраховка. Здесь всем правит автоматика… Думаю, наличие дежурных — это перестраховка кого-то из высокого армейского начальства, мало понимающего в процессе… Можно было бы меняться так, чтобы один кто-то всегда находился на объектах слежения, но мы решили, что лучше так — двое пришли, двое ушли. То есть из двадцати четырех часов объекты без присмотра всего четыре часа, но они всегда наблюдаются отсюда, из центрального пункта.

Александра посмотрела на своих капитанов — вроде все разумно. Хотя, было бы все это совсем глупо, все равно это бы их не касалось: правила службы — прерогатива высшего армейского руководства, их дело — конкретный факт, преступление, которое следует расследовать, и пресечь новую возможность возникновения ЧП.

Она автоматически задала новый вопрос:

— Кто не ездит к установкам? Есть же такие люди. Они всегда пребывают здесь, в центре базы. Кто это?

Фарафа, волнуясь, кашлянул. Отозвался хрипло:

— Я и Синицын. Мы служим в поселке. Получается, семь офицеров всегда на объектах, мы — в поселке, двое — в отпуске. И в поселке еще дежурит связист — он убит. А сейчас на объектах никого нет — все здесь. В отпуске, как я уже говорил, тоже никого нет.

Ваня Купчик, глядя на Александру, проанализировал:

— Всего двенадцать. Майора Вепрева, пилотов и нас не считаем. Четверо убиты. Восемь подозреваемых, — посмотрел на Фарафу, тот опустил взгляд.