Осип Мандельштам и его солагерники

О, для чего ты погибала, Троя,
И выдуман был Одиссеем конь?
Каких изменников, каких героев
Испепелил бенгальский твой огонь?

Зачем не откупилась ты от тлена
В свечении своих бессмертных риз,
Похожая на молнию Елена,
И был забыт лысеющий Парис?

А может быть, влюбленные для вида,
Целуются они, обнажены,
Лишь на картине юного Давида —
Две декорации с одной стены?

И юноша исполненный отваги,
Лишь в те минуты юн и именит,
Когда в устах ослепшего бродяги
Его шальная молодость звенит.

Исчезло всё. И рыцари, и боги,
Истёртые в один летучий прах.
Пустынный вихорь ходит по дороге
Сухую пыль вздувая в лопухах.

Гудит, гудит, расходится кругами,
Вновь возвращается на прежний путь,
И словно пыль скрипит под сапогами
Мозг Одиссея и Елены грудь.

Но брошенное волей бутафора
На землю, где убийство — ремесло,
Чудовищное яблоко раздора
За три тысячелетья проросло.

И вот опять похищена Елена,
Да только чья Елена — не поймешь…
Опять сзывает хриплая сирена
Созревшую к убою молодежь.

Уступленная недругу без боя,
И брошенная, как Троянский конь,
Европа бедная, покинутая Троя,
Ты погибаешь, на коленях стоя,
Не испытав железо на огонь.

Далее следовала дата («1937–1938?») и следующая приписка:

«Этого стихотворения Осипа Мандельштама, нет ни в одном издании его стихов, ни в советских, ни в американских.

Стихотворение это было написано О. Э. Мандельштамом в лагере. Он читал его своим друзьям и товарищам по несчастью, и один человек (фамилию не помню) запомнил его, и когда этот человек — чудом выжив, вышел из лагеря, он (уже в Москве) передал это стихотворение Олегу Чухонцеву (поэту), и тот в свою очередь — мне.

Стихотворение это знает весьма ограниченный контингент лиц, в основном фанаты и любители творчества О. Э. Мандельштама.

В самиздатовских списках это стихотворение не ходило.

Стихотворение это не знала даже вдова поэта Надежда Яковлевна Мандельштам.

Стихотворение это попало […]»

И дальше — дефект Колиного скана: текст «обрезан»!

В «списке Чухонцева» авторская (его рукой!) приписка такова:

«Это то стихотворение, которое О. Э. прочитал мне на второй речке Свитлага (Владивосток), пересыльный лагерь на Колыму. Но Н. Я. пишет о другом стихотворении — это же я диктую первый раз. Потому что я выпил. Д.

Есть еще и одна тонкость — я знал О. Э. тогда, когда он по справке НКВД был уже мертв — но он был жив, и это стихотворение времени Дроль Д’игер[517], т. е. лето 1940 г.».