Ошибка выжившего (СИ)

— Ну ладно, — с сомнением сказал Волков. Брать на руки очередной балласт он был не готов, даже если балластом была бы хорошенькая девушка. Конечно, её общество приятно, но уж эту потребность он удовлетворял на все сто процентов.

— Я считаю, вы поступили правильно, — сказала Наталья, когда они развернули коней и отправились за бегущей чуть ли не вприпрыжку девочкой.

— А я вот не уверен, — пробурчал Волков. — Больше гражданских — больше проблем.

— Неужели?

— Наталья, пожалуйста, не делайте вид, будто не понимаете. Вас одну мы можем сопроводить, тем более что вы не такая уж нежная фиалка. Но если мы сейчас возьмём в команду ещё одного горожанина, это сделает миссию гораздо труднее. Особенно если он не будет обладать вашим умом.

Культуролог ничего не ответила на этот комплимент.

Будущий балласт, как оказалось, принадлежал местному старосте или просто зажиточному крестьянину. Во всяком случае, подворье было самым богатым на вид, здесь имелась даже довольно крупная конюшня. На гостей никто даже не посмотрел — три женщины слишком увлеклись болтовнёй у колодца, а больше во дворе никого и не было. День средневекового крестьянина начинался с рассвета, и большая его часть проходила в поле.

Землянина, однако, в поле не отправили — как подозревал Волков, по причине полной неспособности к сельскохозяйственным работам. Этот недостаток имелся у подавляющего большинства гостей из урбанизированного общества, что серьёзно снижало цену таких рабов. Но на безрыбье, как говорится, и рак рыба: кроме полевых, оставались и другие занятия, не требовавшие особой квалификации. Например, конкретно этого попаданца распределили убирать навоз в хлеву.

Во всяком случае, именно туда забежала девочка с радостным воплем «я нашла его!», и именно оттуда, щурясь на солнечный свет, вышел страдалец. При виде землян у него едва не случился инфаркт от радости — а вот у Волкова нет, потому что даже после перенесённых тягот и лишений на физиономии попаданца оставалась печать высокомерия, презрения и ощущения вседозволенности. В двух словах его можно было охарактеризовать как представителя «золотой молодёжи», причём даже работа по выносу дерьма не сломила гордость выходца из высшего света. Если он и терпел тумаки со стороны хозяина, то исключительно с мыслью вернуть их сторицей.

Более того, первые же слова этого человека заставили Волкова горько пожалеть о решении вернуться.

— Ну наконец-то! — возопил человек, отшвырнув деревянную лопату. — Сколько вас можно ждать?!

— А сколько вы уже ждёте? — даже не пытаясь придать голосу вежливый тон, спросил Волков.

— Ну… — недоуменно протянул собеседник, явно ожидавший чего-то совершенно другого, и опомнился. — Да какая разница, чёрт подери?!

— Огромная, — невозмутимо ответил Волков. — Мы здесь вовсе не для вашего спасения, а вообще случайно. Если бы не ваша подруга, мы бы проехали мимо. Кстати, вы обещали ей серебряную куницу.

Парень молча посмотрел на девочку, которая дёргала его за рукав. Волков вздохнул и полез в кошелёк.

— Держи, — сказал он, бросая ребёнку серебряный теллер. — Этот жмот тебя обманул.

— Ох! — парень упал на колени, потому что девочка, не чинясь, засветила ему коленом между ног. — Ах ты… сука…

— И ругаться при детях тоже не стоит.

— Да мне плевать! — прохрипел попаданец. — Вытащите меня отсюда!

— Это невозможно…

Следующие десять минут диалога стоит опустить, так как они не несли никакого определённого смысла, а реплики полностью состоли из междометий, ругательств и нечленораздельых воплей со стороны попаданца, а также спокойных возражений Волкова. Можно лишь отметить непередаваемое выражение лица Натальи Зайцевой — как у человека, который хотел как лучше, но испытал горькое, жалящее разочарование.

— Мой папа — прокурор! — продолжал возмущаться спасаемый. — Вы! Должны! Вытащить меня отсюда!

— Повторюсь, это невозможно, — вздохнул Волков. — Мы занимаемся именно тем, что пытаемся изменить ситуацию, но человек ваших… хм… талантов… в общем, вы будете нам только мешать.

— Тогда доставьте меня к ближайшему представительству Департамента!

Волков снова вздохнул. Какие-никакие мозги у парня всё же имелись.

— Это если удастся выкупить вас у хозяина, — с ухмылкой сказал он и по глазам собеседника понял, что попал в точку.

Парня звали Антон Семецкий, он действительно был сыном прокурора, правда, работавшего не в Москве или Питере, а в Урюпинске. Это, однако, не помешало ему послать сына учиться в МГУ, где тот занимался всем тем же, что и прочая «золотая молодёжь», то есть гонялся за юбками, употреблял дорогой алкоголь и так далее в том же духе. Беззаботная студенческая жизнь была прервана только на третьем курсе, но, к сожалению, не письмом из деканата и даже не повесткой в армию, а очередной гулянкой. И речь шла вовсе не о передозировке алкоголя и клинической смерти.