Ошибка в объекте

Поняв, что Николай не в силах произнести ни звука, незнакомец снисходительно усмехнулся.

— Спокойно, Женя, — он похлопал Николая по плечу.

— Прошу пардону, — попытался все свести к шутке Николай и, круто повернувшись, зашагал в обратную сторону. Он сел на первую попавшуюся скамейку, закинул ногу за ногу, руки раскинул на спинку, а голову запрокинул так, что видел только редкие осенние листья и синие лоскутья неба. Ему нужно было время, чтобы успокоиться и обрести благодушное, снисходительное отношение к себе и ко всему на свете.

— Ничего себе житуха началась, — проговорил он вслух. И через некоторое время опять повторил: — Ничего себе началась… Если так дальше пойдет, можно сливать воду. Тоже еще, Же-е-ня, — передразнил он долговязого парня. — А хорошим камушком по темечку приласкать — недолго бы ногами сучил.

И тут Николай до ужаса явственно почувствовал в руке прохладную тяжесть камня, ощутил его шершавость, прилипшие комочки земли и выступ, больно впившийся в кожу. Резко распрямившись, он сжал ладони, с силой потер их друг о дружку, пытаясь растереть, стряхнуть неприятное воспоминание.

— Ничего, ребята, переморгаем. Не надо только суетиться, спокойненько надо, этак между прочим. И все войдет в берега. — Поднявшись, он оглянулся на скамейку и усмехнулся, осознав, что у него появилась новая привычка — осмотреть место, с которого уходил, убедиться, что не наследил.

Проходя по улице, Николай бегло осматривал свое отражение в витринах, привыкал к новому облику. Вернувшись в город, он на второй день подстригся, сильно укоротив прическу, свои голубоватые, изысканно-потертые джинсы продал, а вместо них купил новые. Светлую плащевую куртку тоже продал на толчке и там же купил другую, черную. Последнее время Николай частенько замечал за собой стремление стать непохожим на того, каким он был месяц назад.

— Что-то наш Коляш изменился, — сказал как-то Костя, глянув на Николая с пьяной проницательностью. — Что-то с Коляшем произошло… Нервным стал наш Коляш, по сторонам оглядывается. — Костя, которого все называли не иначе как Костомаха, наклонил голову к самому столу, чтобы заглянуть Николаю в глаза.

— Камушек подходящий подыскиваю, вот и оглядываюсь, — ответил Николай.

— А зачем тебе камушек, Коляш? Ты что, строиться надумал?

— Нет, хочу проверить, как водка влияет на крепость черепной коробки, — неожиданно брякнул Николай и тут же пожалел об этом.

— Думаешь, камушком удобно?

— Удобно, — Николай посмотрел приятелю в глаза, и тот понял, что шутки кончились. — Может, скажешь, проверено?

— Проверено, — подтвердил Николай, не в силах остановиться.

— И как прошли испытания? — Костя чувствовал, что Николай говорит правду. — Что они показали?

— Показали, что голова после хорошей выпивки слабеет.

— Голова или череп?

— Заткнись, Костомаха, — еле сдерживаясь, сказал тогда Николай. — Заткнись. Голова у тебя и так — слабее не бывает. А череп… Череп, может, сгодится для следующей проверки.

После этого разговора у Николая осталось неприятное чувство, что он наследил. На следующий день он попытался осторожно прощупать, помнит ли Костя вечерний разговор, но тот отмалчивался и только изредка поглядывал на Николая, хитро поглядывал, с усмешечкой.

* * *

Когда Николай заметил шагающего навстречу Костю, тот уже приветственно махал ему рукой, радостно орал что-то, не обращая внимания на прохожих.

— Привет испытателям! — разобрал Николай и сразу насторожился, поняв, что Костя помнит их пьяный разговор. — Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? — спросил Костя, ухватив Николая за рукав сухой, как клешня, рукой. — Ты мне напоминаешь человека, который хочет выпить. Скажи, я прав?

— А что, можно и выпить, если, конечно…

— Погоди! — Костя вскинул руку вверх. — Я еще не все сказал! — Он пристроился рядом и шагал, хлопая полами распахнутого плаща, поднимая ветер неимоверным клешем, поминутно забрасывая за спину концы длинного шарфа, — все на нем развевалось, болталось свободно и оборванно. — Ты напоминаешь человека, у которого есть на что выпить — вот главное! Так что? По маленькой, по лукавенькой? — захохотал Костя, и Николай брезгливо отвернулся — во рту у того не было и половины полагающихся зубов, а те, что остались, являли собой ржавые пеньки. Когда ему говорили, что неплохо бы зубы вставить, он просто покатывался со смеху. «А зачем мне зубы? — спрашивал. — Я ведь не закусываю. Водку жевать, да?»

— Ладно, Костомаха, пошли тяпнем, — согласился Николай, но, увидев очередь к винному отделу, затосковал.