Ошибка в объекте

А уехала после одного случая, когда он поздно вечером привел с собой Костомаху и Брека и велел мне бежать в магазин за водкой. Когда я отказалась, он увел меня в коридор, взял больно за горло и сказал, что свои штучки я могу выкидывать потом, а когда в доме гости, то я должна делать то, что мне говорят. Уточняю, что сам Николай водки не взял, потому что у него не было денег, но он знал, что деньги у меня есть, потому что я в тот день получила перевод от своих родителей, которые помогали нам, пока Николай не работал. Кончился наш разговор тем, что я оделась и пошла в дежурный гастроном. Отложив деньги на билет, я на остальные взяла коньяк. Получилось четыре бутылки. Я принесла их домой и поставила на стол. Николай очень удивился, и его приятели удивились. Кроме того, я поставила на стол все, что было в доме, оставив себе на дорогу бутерброд. Они пили до глубокой ночи, а я все это время была с его матерью и сыном в другой комнате. Иногда я выходила к гостям и подавала им все, что требовалось, и даже шутила — мне стало легко оттого, что решение было принято и я уже знала, что завтра уезжаю. Друзья нахваливали Николая за то, что сумел найти такую хорошую жену, и, конечно, они весь коньяк выпили и ушли с трудом. Наутро Николай чувствовал себя плохо и ушел похмеляться — у Брека накопилось много бутылок, их можно было сдать и купить пива.

Когда его мать ушла куда-то одалживать деньги, я собрала сына и уехала на вокзал. Уточняю, что записки я не оставила, что матери ничего не сказала, соседей не предупредила. На вокзале мне удалось сразу взять билет. Поезд уходил через час, и все это время я сидела в углу, опасаясь, что меня кинутся искать и найдут. Возвращаться мне было противно. Хотя мы с Николаем женились по любви, к тому времени я его уже не любила. Конечно, он является отцом моего сына, и, не случись этого преступления, между нами, возможно, и наладилось бы что-то.

На следующий день я была у своих родителей, они одобрили мой поступок и предложили совсем остаться в деревне. Но я уже не могла, потому что у меня была специальность, а на заводе, где я раньше работала, остались подруги, я соскучилась и, пробыв около месяца у родителей, поехала в Москву. Все это время Николай присылал телеграммы, несколько раз приглашал на переговоры, но я не отвечала. Потом родители мне сказали, что дали Николаю телеграмму, чтобы он не волновался. На какое-то время он замолчал, но несколько дней назад нашел меня и сказал, что искал уже давно, что был в деревне, видел нашего сына…

Домой он меня не звал, правда, предлагал ехать с ним на Дальний Восток. Я сказала, что можно оставаться и здесь, но он не соглашался и опять говорил, что если я не хочу ехать на Дальний Восток, то мы можем поехать на Алтай, на Север…

Уточняю, что фамилии Костомахи и Брека мне неизвестны. Знаю только, что Костомаха лечился от алкоголизма, а Брек в прошлом боксер, но ему запретили выступать, потому что во время драки применил какие-то приемы. Это мне известно со слов Николая».

Рожнов дочитал показания, отодвинул их в сторону.

— Ну что, Демин… Должен вас поздравить… Как бы ни сложилось дальнейшее расследование, уже сейчас вы можете считать себя победителем.

— Идея с дружинниками ваша, — улыбнулся Демин.

— Моя, — кивнул Рожнов. — Но вы и без нее обошлись бы… Во-первых, у нас есть показания Сухова, который нашел в себе мужество уединиться в туалете с паспортом соучастника. И потом милиционер, которому Аврутин в приступе перепуганного благородства решил вернуть три рубля. В Соленом почтальонша наверняка сказала бы вам, кто на самом деле был человек, подписавшийся Суховым. Уж если он прожил там месяц, отгулял свадьбу, его помнит каждая собака… Теперь вы знаете, кого ищете?

— Знаю. Истеричного слабака, который в припадке злости, ненависти, слабости может пойти на что угодно.

— Не думаю, — Рожнов покачал головой. — Не следует так доверяться впечатлению жены. Она разочарована в нем, жалеет его, попавшего в беду, и, возможно, создает образ, весьма далекий от истинного. А судя по поступкам, это человек самолюбивый, жестокий и спокойный.

— Она уверена, что он любит ее, — вставил Демин.

— Зная о нем кое-что, я не склонен относить эту его любовь к облагораживающим качествам. Он может многое… Может потерять голову из-за сбежавшей жены, может рисковать собственной головой, разыскивая ее… Что вы намерены делать дальше?

— Нужно немедленно послать телеграмму во Львов. Не исключено, что он написал матери, где находится, возможно, написал и своим друзьям… Этим… Бреку и Костомахе. Необходимо установить, что это за люди. А еще нашим товарищам не грех поскучать несколько дней в общежитии — он запросто может прийти и туда. Если результатов не будет, надо объявлять всесоюзный розыск. Фамилия, имя, отчество есть, фотографии есть. Задержание, я думаю, дело времени.

— Что, по-вашему, он будет делать дальше, что предпримет, куда стопы направит?