Ошибка в объекте

Демин и сам понимал, что если найдены три человека, которые с равным успехом могли совершить преступление, то, вполне возможно, его не совершал ни одни из них. Нет, золото еще молчало. Заговорили строительный раствор, кое-что выболтали брюки Тетрадзе, что-то прошептал шарф, злобно хмыкнул молоток, оставшийся на месте пожара, оказался весьма разговорчивым напильник, которым заперли пострадавших… Но золотая свирель молчала.

— Ты отдавал кулончик на эскпертизу? — неожиданно спросил Рожнов.

— А как же… Ребята подтвердили, что это золото, проба, говорят, невысокая, пятьсот с чем-то… Цена около двухсот рублей.

— Это цена нового кулона? — уточнил Рожнов.

— Дело в том, что он как раз новый, Иван Константинович.

— В каком смысле?

— Неношеный. Если он и принадлежал кому-то, то хозяин берег этот кулон, держал в шкатулке, в сафьяне, в ватке. Но в последние дни кулону досталось больше, чем за всю предыдущую жизнь, — он побывал в небрежных, чужих, грубых руках.

— Это все можно узнать по его внешнему виду? — усомнился Рожнов.

— Ничего сложного, Иван Константинович. Кулон неношеный, потому что на нем нет потертостей, смазанных линий, мелких царапин, которые возникают даже при самом бережном отношении. Достаточно положить его на стеклянную полку, опустить в шкатулку, где есть брошки, кольца, цепочки, и на кулоне возникают мельчайшие царапины. Здесь же их нет. Зато есть глубокие, свежезазубренные. Такое впечатление, что этот кулон какое-то время болтался в кармане вместе с мелочью, ключами… Понимаешь? Вот его увеличенная фотография, на ней все видно. — Демин вынул из папки большой снимок, сделанный Савченковым. В сильном боковом свете кулон выглядел очень выпукло. Фигурка Водолея пересекалась глубокой царапиной, которую можно было сделать разве что гвоздем. Зато остальная поверхность кулона оказалась совершенно чистой, а если и просматривались какие-то вмятины, то они были скорее всего фабричного происхождения. Кулон сказал еще не все, но он уже не молчал. Из темноты событий Демин слышал его тихий прерывающийся голос.

— Какие мысли вызывает у тебя этот кулон? О чем ты думаешь, глядя на него? — с улыбкой спросил Рожнов.

— Прежде всего, Дергачевы — это не те люди, которые запросто могут иметь золото, хранить его, носить. А если учесть, что Дергачев продавал его по цене ниже государственной, вывод напрашивается до неприличия простой — золото краденое. Помня о том, что оно неношеное, что у Дергачева видели чуть ли не дюжину подобных вещиц, украли это золото не у частного владельца. Где-то витрину ребята пообчистили.

— Не слыхал, — Рожнов озадаченно вскинул брови, полистал папку с ориентировками. — У нас больше года не было. Надо спросить у соседей. Вокруг пять областей, первые запросы к ним.

— Уже разосланы, — сказал Демин.

— Молодец. Да, почти все твои приятели называют высокого молодого человека, молодого и красивого, который тоже принял посильное участие в торжествах.

— Называют, — подтвердил Демин. — Кроме того, у забора возле лаза на соседнюю улицу найден след в снегу, наши знатоки утверждают, что след оставил человек высокого роста, где-то под сто девяносто. Сорок четвертый размер.

— Может быть, я заблуждаюсь, — не спеша проговорил Рожнов, — но, по невежеству, сдается мне, что люди молодые и красивые, а если высокие, то вообще… Сдается мне, что у них вырабатывается повышенное требование к жизни, к окружающим… Заметь, я говорю не вообще о человечестве, а о наших с тобой клиентах. Если заморыш может спокойно пребывать в тени и не чувствовать себя при этом уязвленным, то человек высокий стремится занять в своей группе положение, соответствующее его росту, его заметности… Это идет еще с мальчишеского возраста — самый высокий, значит, самый сильный, самый умный.

— Наверно, здесь есть какая-то закономерность, — задумчиво проговорил Демин. — Высокие утверждаются внешностью, поступками заметными, а коротышки берут реванш не видимыми миру усилиями, если не хитростью, то четкостью, грамотностью поведения.

— Все это и правильно, и условно, и растяжимо, — сказал Рожнов, снова укладывая ладони на стекло и тем как бы прекращая свободное течение беседы. — Как бы там ни было, меня тревожит этот долговязый. Сам он не появляется, не находит нужным, может быть, у него есть основания опасаться нас с тобой, а?

— Будем искать, Иван Константинович. Его никто не знает в этой компании. Не исключено, что он приезжий. И вполне возможно, сейчас уже где-нибудь на южных берегах или на лыжных курортах…

— Ты слишком хорошо думаешь о нем или же выдаешь собственные заветные желания, — усмехнулся Рожнов.

— Это все, что мне остается, Иван Константинович.

— Подобная публика не стремится на лыжные курорты, они даже не знают, где находится Бакуриани и как туда добираются. Их образ красивой жизни иной… Все проще, Демин, все куда проще.

— Бывают исключения.