Ошибка сыщика Дюпена. Том 2

А сами герои? Были ли у них реальные прототипы? Литературоведы подыскали ключи к биографическим и бытовым источникам романа и установили реальные модели почти для всех действующих лиц, начиная с владельца замка Фрапель господина де Шасселя, прототипом которого послужил де Маргонн (друг семьи Бальзаков и владелец замка в Саше), и кончая доктором Ориже, практиковавшим в Туре и так и попавшим под своим именем в роман. Отыскали прообразы и для четы де Морсоф. Оказалось, что некие супруги Ланд-риэв, жившие в Турени и происходившие из древнего аристократического, но обедневшего рода, вдохновили писателя и помогли ему одушевить задуманные образы. Во всяком случае бесспорно было то, что семья Ландриэв, исполненная сословной гордости, отличалась фанатической преданностью Бурбонам и вернулась во Францию только после восстановления королевской власти, что нашло отражение и в романе. Что касается госпожи де Ландриэв, то о ее нравственной чистоте ходили легенды. Это дало основание увидеть в ней, когда роман вышел в свет, прототип де Морсоф. Во всяком случае так полагали жители местечка, где обитали супруги Ландриэв.

Высказывали мнение (и, видимо, не без основания), что в образе де Морсоф отражены некоторые черты Зюльмы Карро, многолетней хорошей знакомой Бальзака, с которой он переписывался и в чьем семействе часто гостил. Однако с тем же правом называли графиню Гидобони-Висконти, связь с которой у Бальзака продолжалась долгие годы. Внешний облик ее, как многим казалось, напоминал госпожу де Морсоф. Видимо, те, кто так полагал, были недалеки от истины. Наружностью героиня Бальзака и в самом деле походила на графиню: густые пепельные волосы, зеленовато-карие глаза, греческий нос, изящно очерченный рот на одухотворенном овальном лице, белом, как камея, с нежным румянцем на щеках, прекрасная шея, ослепительные плечи и стройный стан. Однако самый точный рисунок, самые яркие краски были бессильны передать обаяние бальзаковской героини, как и ее прототипа. В этой же связи называли и другую графиню — Эвелину Ганскую. Но если что и заимствовал у нее писатель для своей героини, то лишь «высокий и выпуклый лоб». Одним словом, предположений и догадок относительно реальных моделей героини Бальзака было множество. Причем в Турени называли одних женщин, в столице — других. А между тем Бальзак, часто действительно заимствовавший у прототипов те или иные черты внешности или характера, использовал их в соответствии со своим замыслом, нередко до того изменяя, что трудно бывало установить точную аналогию.

И все же у госпожи де Морсоф, как уже говорилось ранее, был основной прототип — госпожа де Берни. На это указывал не только сам автор: Лора де Берни узнала себя в бальзаковской героине. Она была счастлива оттого, что вдохновила Бальзака на создание портрета женщины столь высокой добродетели и нравственного величия. Ей безусловно льстило, что в книге, которая была задумана как «женский молитвенник», она послужила прототипом идеализированного женского образа.

Говоря о прототипах бальзаковского романа, следует назвать еще одну реальную модель — женщину, вдохновившую писателя на создание образа англичанки Арабеллы Дэдлей. Той самой, которую герой романа Феликс называет владычицей тела, в отличие от госпожи де Морсоф — супруги души.

Одна — женщина земли, дочь грешного человечества, другая — дочь небес, обожаемый ангел. Герой мечется между этими двумя полюсами, между демоном и ангелом, не понимая, что соединить их в одно невозможно, как нельзя соединить воду с огнем. Тем не менее обе они кажутся ему равно прекрасными. Его вывод таков: «Горе тому, у кого не было своей Анриетты! Г и тому, кто никогда не знал какой-нибудь леди Дэдлей…» Счастливым же, думал он, может быть лишь тот, кто обретет обеих женщин в одной.

Женщина, ставшая прототипом бальзаковской героини, в свое время была весьма известной особой. Ее имя звучало во многих европейских салонах и дворцах.

Правда, известность ее носила, скорее, скандальный характер — это был тип авантюристки, довольно широко распространенный в среде, к которой она принадлежала.

История помнит многие имена дерзких авантюристок, прекрасных куртизанок, которым порой удавалось вершить судьбами людей и царств. Их образы запечатлены в литературе. Таковы греческие Фрина и Аспазия, многажды воспетые поэтами; Нинон де Ланко, не раз описанная в романах; Марион Делорм— героиня одноименной пьесы; Мари Дюплесси — знаменитая «дама с камелиями», Ида Сент-Эльм — создательница «бесстыдных записок современницы», впрочем, оказавшихся, кажется, плодом фантазии одного бойкого французского журналиста прошлого века. Все они были «жрицами греха», с той только разницей, что одни наказывали любовью, а другие погибали сами, наказанные ею. Как погибла властолюбивая герцогиня д’Абрантес, знакомая Бальзака, прожившая беспутную жизнь в роскоши и окружении любовников, впавшая в нищету и кончившая самоубийством.