Нет, дело не в переодевании. Бальзак, сообщала в своем романе Жирарден, может, когда захочет, становиться невидимым. И чудесной этой силой он обязан своей трости. Стоит лишь взять ее в левую руку, как превращаешься в невидимку. Ну не чудо ли эта трость! Теперь понятно, откуда у Бальзака такие познания жизни и характеров. С помощью волшебной трости он свободно может проникнуть и в кабинет министра, и в будуар светской красавицы. Остается только, будучи незамеченным, наблюдать и изучать нравы. Вот почему в своих книгах он раскрывает то, что глубоко скрыто от посторонних глаз, то, чего он никогда бы не смог узнать, если бы не трость. «Теперь нетрудно понять, откуда его талант», — рассуждает Танкред, герой романа Жирарден. Узнав тайну трости, он понял, каким путем ее владелец дошел до того, чтобы все показать, все высказать изумленному читателю.
Бальзак — как калифы в арабских сказках, посещавшие под чужой одеждой и хижину бедняка и чертоги богачей; Бальзак скрывается, чтобы наблюдать. Он изучает героев, которых застает, когда они встают с постели; видит чувства в шлафроке, тщеславие в ночном колпаке, страсти в туфлях, бешенство в фуражке, отчаяние в камзоле, и потом помещает все виденное в книгу, и она расходится по Франции. Ее переводят в Германии, перепечатывают в Бельгии, издают в России— Бальзак слывет великим человеком! Он обладает одним достоинством — искусством пользоваться своей тростью.
Постигает это искусство и герой романа молодой человек Танкред. Правда, волшебное свойство трости, которую он одалживает у Бальзака, Танкред использует в иных целях, далеко не литературных. Карьера, выгодная женитьба, богатство — вот на что обращает чудесную силу трости этот молодой хищник — близкий родственник бальзаковских персонажей, но только по сути, а не по силе художественного изображения. И он добивается своего. Надобность в чудодейственной трости отпадает: она сделала свое дело. И трость снова возвращается к Бальзаку. «Иначе, — восклицает госпожа Жирарден, — разве он подарил бы нам остальные, тогда еще не написанные шедевры».
Как много интересного, забавного или грустного, записал однажды Ч. Диккенс, можно было бы узнать из правдивой истории каждой вещи, будь таковая написана. Книга Дельфины Жирарден построена по иному рецепту, автор ее пошел другим путем, рассказывая о бальзаковской трости, — путем вымысла. И история эта, описанная на страницах ныне давно уже забытого романа, далека от реального повествования. Но в то время, когда была создана эта книга — в тридцатых годах прошлого века (в 1837 году она была переведена на русский язык), вполне возможно, что кое-кто и принимал за чистую монету рассказ о тайне трости, принадлежавшей знаменитому романисту.
Поражаясь тому, с какой силой правды Бальзак воссоздал жизнь на страницах своих книг, некоторые только так могли объяснить способность этого могучего таланта реалистически восстанавливать обстановку действия и живые связи между людьми, благодаря чему вымышленная книга становилась повествованием о действительных событиях, подсмотренных и подслушанных каким-то невидимым очевидцем. К числу таких книг отнесли и его роман «Лилия долины».
Летом 1836 года умерла госпожа де Берни — ангел дружбы, сопутствовавший Бальзаку в течение пятнадцати лет. Писатель знал, что Лора де Берни тяжело больна и жить ей осталось недолго. Отчаяние его было безгранично. Но что он мог поделать. В его власти одухотворять литературных героев, давать им жизнь на страницах романов, но над действительной жизнью он был не властен. Лора де Берни оставалась «не только возлюбленной, но и великой любовью». Она стала для него тем, «чем была Беатриче для флорентийского поэта и безупречная Лаура для поэта венецианского, — матерью великих мыслей, скрытой причиной спасительных поступков, опорой в жизни, светом, что сияет в темноте, как белая лилия среди темной листвы», — признавался Бальзак. И утверждал: «Большинство моих идей исходят от нее, как исходят от цветов волны благоухания». Все написанное с тех пор, как в марте 1822 года Бальзак отправил ей пылкое послание, он связывал с ней.