Ошибка сыщика Дюпена. Том 2

В ночной рубашке, с гривой нерасчесанных после сна курчавых волос, Дюма напоминал в эти минуты могучего льва. Он не любил, когда ему мешали во время работы. Но коль скоро кто-нибудь из друзей оказывался рядом, писатель, поздоровавшись, продолжал трудиться, умудряясь при этом вести беседу. Или просил: «Посидите минутку, — у меня как раз с визитом моя муза, но она сейчас уйдет!» — и продолжал работать, громко разговаривая с самим собою. То же можно было наблюдать и в кабинете, где он обычно писал за простым деревянным столом.

Смеющийся, гневный, плачущий, сверкающий глазами, размахивающий как шпагой пером, Александр Дюма в момент работы являл собой живописное зрелище. Но вот последний росчерк, и с возгласом «Виват!» Дюма вскакивал из-за стола. Это означало, что закончена очередная глава и что писатель доволен собой— он славно поработал. А потом небольшая передышка, наспех проглоченный обед, и снова за стол. Дюма не мог себе позволить долгих перерывов в работе не только потому, что от этого зависело его материальное положение — он вечно нуждался в деньгах, но из-за того, что читатели с нетерпением ждали его новых книг.

Откуда Дюма брал сюжеты для своих многочисленных произведений? Отовсюду, где только мог. Отчет об уголовном процессе, попавший ему в руки, превращался в великолепный роман, под его пером оживали исторические хроники, он умел вдохнуть жизнь в старинные легенды, часто использовал воспоминания современников разных эпох.

Однажды — это было в 1843 году — Дюма рылся в книгах Королевской библиотеки, подыскивал материал по эпохе Людовика XIV. Не спеша перебирал книгу за книгой, снимал с полок пыльные тома, бегло просматривал, откладывал в сторону те, что могли ему пригодиться. Случайно в руках у него оказались три тома «Воспоминаний господина д’Артаньяна». Заглавие соблазнило писателя. Раньше ему не приходилось слышать о такой книге. Любопытство заставило раскрыть ее. Устроившись здесь же, около полок, Дюма начал перелистывать страницы мемуаров, изданных в 1704 году в Амстердаме знаменитым типографом того времени Пьером Ружем. Это было третье издание, снабженное портретом д’Артаньяна.

На старинной гравюре был изображен незнакомец в военных доспехах. Небольшое энергичное лицо обрамляли волнистые, ниспадающие до плеч волосы. Может быть поэтому наружностью он походил чем-то на женщину. Но это только при первом беглом взгляде. Присмотревшись внимательнее, в его облике нельзя было не заметить особого одухотворения, силы характера. Пронзительные и умные глаза казались необыкновенными. С лукавым прищуром они глядели на читателя, как бы говоря: «Познакомьтесь с моим правдивым жизнеописанием и вы убедитесь в моей исключительности». Это выражение усиливала усмешка тонких губ, над которыми, словно два острых лезвия, в разные стороны торчали маленькие элегантные усики любимца женщин и отчаянного дуэлянта.

Писатель решил более тщательно изучить показавшиеся ему интересными записи. С разрешения хранителя библиотеки — своего приятеля — он унес их домой и жадно на них набросился. Это оказались беглые зарисовки событий и нравов минувшей эпохи — середины семнадцатого столетия, сделанные, несомненно, очевидцем, хотя многие картины прошлого и были представлены в них односторонне. Полностью название книги звучало так: «Воспоминания господина д’Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, содержащие множество частных и секретных вещей, которые произошли в царствование Людовика Великолепного».

Кто же был этот очевидец — автор мемуаров? Судя по названию — д’Артаньян. Однако в этих «собственных мемуарах» не было ни слова, написанного самим мушкетером. Они оказались сочинением некоего Гасье-на де Куртиля де Сандра. И хотя он знал д’Артаньяна лично, это отнюдь не давало ему права выступать от имени мушкетера. Но Гасьен де Куртиль не гнушался брать слово за своих современников, издавая под их именами подложные мемуары. Он был плодовитым и довольно ловким мистификатором. Его бойкому перу принадлежит более дюжины поддельных воспоминаний различных знаменитостей — баснописца Лафонтена, графа де Рошфора, маркизы де Френе, военачальника де Монбрена и других. В 1715 году, уже после смерти Гасьена де Куртиля, под псевдонимом Кон-стантэн де Ренвиль вышла написанная им «Французская инквизиция, или История Бастилии» — книга, в которой автор использовал и личные впечатления: некоторое время он провел в одном из казематов этой тюрьмы.

Тайна мемуаров д’Артаньяна сохранялась недолго. Очень скоро ее разоблачили. Уже современники догадывались об обмане и не стеснялись говорить об этом автору подделки. Но Гасьен де Куртиль продолжал настаивать на своем. Не отрицая того, что имеет некоторое отношение к выходу в свет записок мушкетера, он заявлял, что мемуары написаны д’Артаньяном, а он, Куртиль, лишь отредактировал их. Упорство, с каким мистификатор отстаивал подлинность мемуаров, породило легенду об оставшихся после смерти д’Артаньяна его собственных записках.