Ошибка сыщика Дюпена. Том 2

— Я жду их с минуты на минуту, — ответил он, глядя в окно с нескрываемым беспокойством. Настроение начинало портиться. Обещали прибыть утром, чтобы позавтракать вчетвером, после чего Флобер собирался прочитать им только что законченный новый роман. Встреча была назначена заранее на сегодня, 12 сентября 1849 года, — для Флобера нынче пробьет час решающего испытания. Впрочем, он уверен в успехе, нисколько не волнуется и с чистой совестью хорошо поработавшего художника представит на суд свое детище.

Наконец, послышался шум подъехавшего экипажа. Флобер выбежал к воротам встречать друзей. Горячо обнимает Луи Буйле, своего однокашника по руанскому коллежу, а ныне собрата по перу; крепко жмет руку

Максиму Дюкану, писателю, с которым в ту пору его связывали узы большой дружбы.

Весело переговариваясь, все трое направляются в дом. По пути Максим Дюкан, поглядывая на двадцатисемилетнего хозяина, замечает, что тот еще больше располнел. А ведь он был божественно красив, так красив, что, когда появлялся в руанском театре в ложе вместе с сестрой Каролиной, его встречали аплодисментами. И вот теперь, особенно после болезни, свалившейся на него лет пять назад, этот белокурый викинг превратился в этакого восточного пашу с уже намечающейся лысиной…

Его жизнь изменилась с того дня, как руанцы, глубоко уважавшие Клеофаса Флобера, главного хирурга центральной городской больницы, проводили на кладбище гроб с его телом. Вслед за отцом смерть унесла младшую сестру Гюстава, нежно любимую им Каролину. Подобно своей бабушке по материнской линии, она умерла, родив дочь. Племянница, которую нарекли именем матери, росла в их доме, и дядя лично занимался ее воспитанием.

Семья переселилась в Круассе, небольшой поселок, расположенный на Сене неподалеку от Руана. Старинный дом с пристройками и садом — целое поместье времен Людовика XV — был куплен отцом Гюстава незадолго до смерти.

Флобер полюбил новое обиталище, тем более что здесь, как уверяли, бывал в свое время автор «Манон Леско». Приятно было сознавать, что в этих стенах, возможно, родились бессмертные строки прославленного романа аббата Прево.

После завтрака мужчины перешли в кабинет хозяина.

Буйле и Дюкану хорошо знакома его обстановка. На круглом рабочем столе с витыми ножками находятся пюпитр, керосиновая лампа и арсенал гусиных перьев, собственноручно зачиненных хозяином: Флобер терпеть не мог новоизобретенных металлических перьев. Тут же, как водится, чернильница в форме лягушки. Пока что из ее чрева не вышло ничего сколько-нибудь значительного, ничего такого, чтобы публика и критики признали выдающимся. Но, кажется, сегодня им предстоит стать свидетелями рождения шедевра. Что ж, послушаем нашего милого Гюстава.

Буйле стоит у окна и мечтательно следит за парусниками, скользящими по реке. Дюкан, устроившийся на оттоманке, устланной шкурой белого медведя, попыхивает трубкой и холеной белой рукой гладит свою черную бороду. Несколько месяцев назад он сообщил Гюставу, что намерен предпринять путешествие на Восток. Флобер попросил его повременить с отъездом. Было бы славно отправиться снова вместе — как два года назад, когда они путешествовали по Бретани. Правда, тогда это была пешеходная прогулка. На этот раз Максим, неугомонный искатель приключений, замыслил другое странствие — по всему Востоку.

— Подожди немного, и я поеду с тобой, — предложил Гюстав, ибо не мог устоять против пожиравшей его страсти к вольному простору.

Дюкан не удивился, он знал, что его друга с давних пор неудержимо влекут золотые пески и ослепительное солнце Востока, манят сказочные чудеса «Тысячи и одной ночи». К тому же врачи советовали Флоберу на время оставить сидячий образ жизни и подышать свежим воздухом.

— Но отчего надо ждать, зачем откладывать? — удивился Дюкан.

— Роман, над которым я работаю уже три года, еще не закончен. Не могу бросить рукопись незавершенной.

— Хорошо, — согласился тогда Максим, — отложим до осени наше странствие. Но ты уж постарайся освободиться к середине сентября.

И вот сегодня, 12 сентября, состоится чтение законченного произведения. После этого можно упаковывать чемоданы и трогаться в путь.

Флобер раскладывает рукопись на столе. «Искушение святого Антония», — произносит он сильным голосом и начинает чтение: — «Перед рассветом я становился на молитву, потом шел к реке за водой и возра-щался по крутой тропинке с бурдюком на плече, распевая гимны».

За все три года, что работал над романом, Гюстав не показал друзьям ни строчки. Больше того, ни словом не обмолвился о содержании своего огромного произведения.

«Ты восходил на Востоке, — и заключал меня в свои объятья, всю трепещущую от росы, бог Солнце! Голу-би порхали по лазури твоей мантии, наши поцелуи рождали ветерки в листве, и я отдавалась твоей любви, черпая наслаждение в своей слабости…» — продолжает Флобер.